— Вряд ли, — сказал Митька, подумав. — Я же все время забываю.
— Зато ты все время снова начинаешь, вот что страшно-то. Вот это и есть война. Не сдавайся! Они порядочно попортили тебе жизнь; теперь твоя очередь.
Волшебник сказал это с каким-то азартом; с азартом охотника или снайпера.
— Терпи, терпи, выжидай!.. Молитва сильнее их. Они обречены.
Митька сокрушенно вздохнул.
— Что-то тяжело, — пожаловался он.
— А что ж тяжелого-то?! Повторяй себе и повторяй. Что тут трудного?
— Трудно то, что врага не видно. Вот Вы говорите — "они мешают". А мне кажется — просто я сам олух, ни к чему неспособный.
Волшебник поразмыслил.
— Во-он оно что… Ну, давай тогда обострим дело, хочешь? Заставим их показать рожки.
Митька опасливо поежился.
— Ну, дружок, решай. Или хочешь, чтобы было повеселей… и пострашней. Или терпи так.
— Давайте, повеселей, — выбрал Митька.
— Давай. Значит, будешь делать так. Когда тебя одолевают мысли о бесполезности молитвы, произносишь молитву один раз, ни о чем не думая. Ни о чем не думая — понимаешь, что это значит?
— Вроде, да.
— Потом постарайся сказать два раза подряд, ни о чем не думая, потом три… и так далее. Сколько получится. Делай так каждый раз, когда тебе начнет казаться, что пора бросать молитву.
Митька повеселел. Задача казалась нетрудной.
— Но имей в виду: это упражнение — как удар ниже пояса. Они этого очень боятся и сразу начинают злеть.
Митька попробовал, и дело вроде пошло. Молитва по прежнему не хотела становиться привычкой, зато и мысли против молитвы ослабели. Действительно, кто-то невидимый явно предпочитал не провоцировать удары ниже пояса.
Тем временем отпуска заканчивались. Папа перебрался в город, а Мама пока осталась помогать Бабушке на огороде. Митька жил то там, то сям, стараясь и урвать как можно больше лета, и Волшебника не упустить.
Странно, что Юрка с юга не слал депеши. И Митька почему-то не слал ему депеши.
— Вот теперь, с молитвой, я понял, как это можно — не делать ничего, кроме необходимого, — заметил Митька.
— Вот как? — Волшебник пристально глядел на него. — Ты это быстро понял, если ты действительно понял.
— Надо просто вообще ничего не выбирать, — сказал Митька. — Спокойно молиться и ничего не делать. Просто смотреть со стороны, как ты что-то делаешь… ешь… пьешь… в туалете сидишь… по лесу идешь… Смотреть, что происходит — и молиться.
— Точно! — Волшебник кивнул. — Ты это понял. Именно со стороны. Именно не выбирать, а наблюдать, как оно само выбирается.
— Но тяжеловато, — признался Митька. — Меня будто лишко.
Волшебник засмеялся.
— Именно лишко. Тебя — лишко. Ты сотворен с избытком. Для того тебе дана молитва. Стоит забыть молитву — начинаешь вовлекаться в происходящее. Не созерцать, что с тобой происходит, а правда действовать. Выбирать.
Митька кивнул.
— Именно выбирать. Это хуже всего. Я уж изо всех сил стараюсь не выбирать.
— Именно, не выбирай. Наблюдай со стороны, созерцай, как происходит выбор, а сам — не выбирай. Молись.
— Меня лишко, — опять пожаловался Митька. — Мне слишком много дано, приходится выбирать. Слишком много возможностей.
— Выбирай молитву, — сказал Волшебник. — На то тебе и дана молитва. Чтобы поглотить избыток. Этот избыток дан Богом для того, чтобы ты вернул его обратно Богу.
Митька кивнул. С ним в эти дни происходило что-то необыкновенное. Необыкновенная ясность ума.
— Еще я понял, как можно быть всем довольным, — сказал Митька. — Не почувствовал, а просто понял. Умом, не сердцем. Просто головой понял, как это может быть.
— Ну, и? — сказал Волшебник.
— Надо заново осмыслить все прошлые непрятности как приключение. Чтобы вышло, будто у тебя никогда не было никаких серьезных неприятностей. Никогда. Например, Серый мне был нужен, чтобы встретить Вас. Может, еще для чего-то, но для этого — точно.
Волшебник кивнул.
— Похоже.
— Но я одного не пойму, — продолжал Митька. — А как тогда в Царстве Небесном? Там же нет неприятностей. Значит, нет и приключений. Скучно же тогда.
Волшебник улыбнулся.
— Вы не смейтесь. Вы ответьте по правде. Нужно нам тогда Царство Небесное? Получается, нам и тут хорошо.
— Я не смеюсь. Я радуюсь. Вот, ты боялся неприятностей, а теперь полюбил. Не хочешь без них обходиться. А на твой вопрос я не могу ответить. Наверное, там будет еще лучше. Поживем — увидим.
— А куда лучше-то? — сказал Митька.
— Бог знает. Я тебе отвечу первое, что мне приходит в голову. Наверное, встреча с Богом — это Приключение. Недаром говорят: "Страх Божий во век пребывает". Он же старшный — Бог. И желанный, и страшный. Антиномия.
— Ага, — сказал Митька. — Понял. Это здорово. Встреча с Богом — это приключение, которое не кончается.
Волшебник глянул ему в глаза, и Митька будто провалился в небесную лазурь — от глаз Волшебника невозможного было отвести взгляд.
— Но ты не спеши, — сказал Волшебник. — Ты еще ничего не понял. Все только началось. Только начало открываться. И приключения у нас впереди.
Вдруг стала ненадежной шапка-невидимка.
Это произошло в самый неподходящий момент, когда Митька спокойно шел к себе домой мимо команды Серого. Он настолько привык к невидимости, что даже не обратил внимания на окрик:
— Эй, стой!
Митька продолжал идти, повторяя слова молитвы. Послышался топот, Митька обернулся. Его догоняли.
Митька автоматически ухватился рукой за бесполезный чепчик; не просто бесполезный, а вредный — теперь придется объясняться, почему он гуляет в чепчике. Митька быстро сорвал шапочку и скомкал ее в кулаке. Молитву он забыл.
— Ты что, крутой?! — спросили его. — Тебе команда была стоять.
Митьку окружили трое. Серый подходил не торопясь, как хозяин положения.
И тут появился Волшебник. Он просто вышел из ближайшего подъезда.
Он был почти неузнаваемым: теперь ему было на вид лет сорок; черные как смоль волосы, рост под два метра, косая сажень в плечах. Сверх того, он был одет казаком и имел шашку.
Добро-добро улыбнувшись, Волшебник сказал:
— Мальчики, мне нужно поговорить с Митькой.
Разбойники смутились.
— Вы тоже хотели поговорить с Митькой, или мне показалось? — спросил Волшебник.
— Показалось, — сказал Серый. — Мы потом поговорим.
— Приглашайте меня на разговор, — предложил Волшебник.
— А Вы кто? — спросили разбойники.
— Митькин покровитель.
Разбойники обалдело молчали.
— Не пугайся, — сказал Волшебник. — Я всегда рядом.
— А что с шапочкой?
— Сказка капризничает, — сказал Волшебник. — К сожалению, когда приходится прибегать к молитве, уже ни на что нельзя полагаться. Кроме самой молитвы.
— Ни на что?
Волшебник молча кивнул.
— В этом недостаток молитвы. Она сильнее всего, но она ревнива. Она постепенно забирает тебя всего. А все остальное от молитвы слабеет, сохнет, как трава от огня.
— Я напрочь забыл молитву, — признался Митька.
— Это неудивительно. Невидимые разбойники всегда помогают видимым. А видимые — невидимым. НЕ забыть молитву в такой ситуации ужасно трудно. Зато если это удастся, может быть настоящее чудо. От Бога, а не от людей.
— А Ваши чудеса — от людей?
— Ну, да. Я же человек. Изначально-то любое чудо — от Бога. Но потом я усваиваю чудо, и оно уже — мое. По вере.
— А чем отличается?
— От Бога? Новизной. Бог не повторяется.
— А как же с шапочкой? Она еще будет работать?
— Будет. А если вздумает капризничать, я тебя защищу. Не бойся.
Мама приехала из деревни почему-то расстроенная и отвела Митьку к своему духовнику, отцу Глебу, который разъяснил, что молитве нельзя обучаться у кого ни попадя, а не то впадешь в прелесть. Волшебник не годится на роль Учителя.