О, вот и Стасия окончательно успокоилась, осознала свой страх и поделилась им. Это правильно, разделив страх на несколько людей (адекватных людей), можно совсем с ним распрощаться. Думает тут всё только на Максе держится. Ну, почти, да не совсем. Украдкой, как умеют только собаки, смотрю на него. Геройский мужик, внутри всё рвется на части, а виду не подаёт, люблю таких. Забавно, но как только я распознала душевную суматоху Макса, то сразу почувствовала себя сэром Джуффином. Это когда он резко встает с кресла, хлопает тебя по спине, возвращая в правильное состояние духа, будто вывих вправляет. А что? Поиграю в сэра Почтеннейшего начальника. От предвкушения игры хвост радостно пришел в движение, я опять засмеялась, высунув язык.
Спрашивать терпящего бедствие в подобные моменты о поддержке бессмысленно, это как у утопающего интересоваться свободой выбора: «Сэр, вам помочь или дать утонуть?» Вот я не спрашиваю, а передаю солидный кусок спокойствия в распоряжение Макса, так вкусно пахнущего утренним туманом и малиной. Пара мгновений и внутренний сквозняк у него затихает, оконные рамы сердца перестают хлопать, разлетевшиеся листы нервов опускаются на пол. До полного душевного порядка еще далеко, но соображать ему сейчас определённо легче.
Смешной. Теперь он заявляет подружкам, что я не позволяю ему паниковать, хотя почему смешной, вообще-то всё так и есть. Значит, чует он и магию, и энергии, и вообще всё, и… Ой! Почти готов рассказать девочкам про меня всю подноготную. Зачем, это не их сказка: «Тихо! Сейчас молчи. Лишнего им знать не надо.» — мысленно кидаю запрет, укоризненно смотрю и тот покорно умолкает.
«Эй! Анют! Ты тут?» — слышу безмолвный зов убиенного мной Макса. Это не безмолвная речь, это что-то сродни тихому шевелению ветра. — «Помоги мне улечься удобнее, я вроде оттаивать начинаю.»
Иду у нему на помощь. Зубами таскаю за куртку тело Макса, вместе с ним находим ему удобное положение, мысленно хихикаем надо мной, над нашей рыжей шерстью и что выбранное положение для трупа самое правильное — ногами к выходу, головой к окну.
«Посиди теперь рядом, пожалуйста. Мне очень холодно.» — соглашаюсь, прижимаюсь поближе, кладу голову ему на грудь, а после бросаю взгляд на туманного Макса.
Он смотрит на меня, как кролик на удава: «Доделывай дела, если есть такие, заберу тебя скоро. Пока не знаю как, но заберу!» Тот неожиданно меня понимает и пускается в долгий разговор с подружками. Обсуждают мироустройство, путешествия, страхи и чаяния. Слушаю их краем уха. Зачем собаке знать кто что думает про то, как устроен мир? Макс, уже почти оттаявший сердцем, тоже слушает, что говорят девчонки. Когда подходит очередь туманного Макса, то он долго молчит, собирает кусочки паззла, обдумывает как бы понятнее рассказать, да в то же время позаковырестее.
«Ой, не дело он сейчас болтать начнет. Аня, слышишь меня? Сделай так, чтобы он молчал.» — медленно выныриваю из теплых баюкающих волн его уже почти нормально бьющегося сердца. Поднимаю голову и тихо рычу, не знаю зачем, но видимо так надо. А еще понимаю, что время пришло. Странное дело, знания сами выползали на поверхность моего сознания, только бы не зацепить магией Сердца мира девчонок. Сидят, чирикают про то, что Макс умер не в срок, так-то оно так, да ведь не умер он вовсе.
Распускать спираль в этом мире мысленно не получалось, пришлось подняться и начать перебирать лапами. Юная реальность неожиданно испугалась и уплотнилась так, что пробиваться приходилось с матюкам. Забавно, наверное, это выглядело со стороны — голос же собачий. Сложно разделять реальность на слои, особенно когда они еще в зачаточном состоянии, но сердце моё древнее, оно может, и оно помогает этой малышке совершить невозможное. Я вижу девчонок, всё же их немного зацепило и теперь они вынужденно хихикают, хорошо, что не поют. Вижу перепуганного Макса, его уже закрутило и завертело, он видит. Сейчас он видит то, из чего сделан Мир. Теперь лишь одно плавное движение моего хвоста и слои перемешиваются, меняются местами, но как только я соберу магию назад, всё вернётся на свои места, почти всё, кроме двух сознаний, поменявших место своего постоянного жительства.
Мне, разумеется, хотелось увидеть как два шарика, похожие на шаровые молнии вылетают из тел, деловито потрескивая пролетают мимо друг друга и с легким свечением возвращаются в уже новые тела или легкими дымками перетекают из одного сосуда в другой. Может быть заметить как сознания яркими маленькими звездочками с выдохом вылетят из тела, объединились в одну большую звезду, а потом разделившись со вдохом поселятся в другом теле. Но я лишь увидела неуловимо легкое шевеление, такое как бывает над раскалённым асфальтом, оно на мгновение возникло возле каждого Макса и почти сразу же пропало.
Никаких призраков, сияний — всё предельно просто. Дело сделано. Можно заканчивать топтание и собирать силу назад. Смотрю на лежащего рядом со мной туманного Макса. Совсем немного и он исчезнет, его оттаявшее сердце, да теперь это его сердце, выдернет его назад и всё пойдет своим странным, но наконец правильным чередом. Макс-Холодное сердце смотрит на меня, интересно, вспомнит ли он потом Анну из винного тупичка и ледяные кинжалы? Сомневаюсь.
Ладно, отвожу он них взгляд и не отвлекаю, интересный у мальчишек момент настаёт. Недавний мой собеседник в винном тупике наконец выдворяет растерянных девчонок за дверь, ну логично, нечего им тут сейчас делать. Я на всякий случай иду к двери и ложусь на пороге. Тут сейчас никому лучше не появляться и не отвлекать парней и так времени у них осталось мало. Лежу, слушаю и наблюдаю. Макс в квадрате это самое милое зрелище, которое довелось мне увидеть на этот момент: болтают, бумажками шелестят, удивляются. Смотреть на это можно бесконечно, как на огонь, но сердце туманного Макса совсем оттаяло, больше ему тут быть нельзя.
Подхожу, отпихиваю сидящего на корточках когда-то уже давно убиенного мной Макса. Теперь он останется в этом Городе в горах, и мне нет до него никакого дела. Меня интересует засыпающий на полу туманный Макс. Я смотрю в его глаза и мы вместе с ним проваливаемся в темноту.
Первый раз тащить за собой чье-то сознание было жутко только первые мгновения, потом я освоилась, и доставка прошла на высшем уровне. Простого человека я бы не рискнула вот так запросто, без подготовки, уволакивать в Хумгат, а этого волшебника еще как можно. Мы вываливаемся в квартиру, бедняга Макс вроде как с сознанием, но без него — спит и очень крепко. Это хорошо.
Осмотревшись, наконец, понимаю, что я это снова я — без лап и хвоста, но с руками и это очень удобно, скажу я вам. В квартире душно, пахнет сандаловыми палочками и сигаретами. У меня пока еще обострено обоняние и этим воздухом сложно дышать. На полу валяются кучи подушек, сооружаю из них новенькому жителю этой реальности гнездо. Настольную лампу оставляю включенной. Зачем лишний раз человеку нервничать при пробуждении? Будет ведь шарахаться в темноте, пытаясь сообразить где он, а так лишь зажмурится от яркого света. Разрешаю телу Макса оттаять окончательно. Эх, голова у него потом будет сильно болеть, да и ладно, очухается. Вспоминаю, что умираю от жажды и бегу на кухню, включаю воду и пью прямо из-под крана. Вода невкусная, с привкусом железа и хлорки, но это наконец вода.
Возвращаюсь в комнату попрощаться, сажусь рядом. Хороший какой, хоть и другой, совсем не такой как наш сэр Макс. Глажу спящего по голове. Жаль, что не встретимся больше: «Эх, дурища, скоро совсем прокуришь свой призрачный запах, ну хоть чай с малиной пей иногда, а не только кофе хлещи. Вдруг я тебя по запаху узнаю? Хотя, какая к лешему разница, если я тебя не помню, то и не вспомню уже, ты ж у меня в прошлом. Знать судьба такая у меня — не помнить.» Интересно, а в какой момент он ко мне приходил, ведь если у меня всё получилось, то…