Кстати, название станции я вам не скажу. В свое время вы поймете – почему. Намекну только: не пытайтесь повторить.
И здесь, на этой станции, было очень безлюдно. Когда поезд на минутку остановился, на платформу спрыгнули только мы с мамой. И наши вещи. И больше никого кругом не было. Только возле здания вокзала зачем-то глодала зеленую скамейку драная лохматая коза. С бородой и рогами. Мы вертели своими головами во все стороны – где же наша бабушка, лошадиный зоотехник? Она же обещала нас встретить.
– Мамочка! – вдруг радостно закричала наша мама и даже подпрыгнула на месте.
Мы опять огляделись по сторонам – никаких мамочек. Только лохматая коза подняла голову и заблеяла, очень похоже передразнив нашу маму. Алешка удивленно уставился на козу и тихонько проворчал:
– Что-то не похожа она на нашу бабушку.
Я хихикнул и спросил:
– А ты ее видел, нашу бабушку?
Я ведь тоже ее толком не видел. Мамина мамочка, то есть наша бабушка, появилась в нашем доме всего два раза – когда я родился и когда родился Алешка. А в остальное время она звонила по телефону и присылала нам гостинцы. В основном это были старые лошадиные подковы, на счастье. Все равно их девать некуда, объясняла бабушка. В нашей квартире эти подковы прибиты над каждой дверью, на счастье. А потом мы даже стали отдавать их тете Зине – выбросить жалко, а девать некуда, все двери уже заняты.
В общем, бабушку мы знали только по лошадиным подковам и по ее старой фотографии, на которой она была снята в молодости – в шляпке и под ручку с дедушкой. Дело в том, что мамина мама, наша бабушка, очень занятой человек. Она не просто зоотехник – она профессор по лошадям. И заслуженный деятель науки. И у нее есть за ее заслуги ордена и медали. Потому что наша бабушка все последние годы отдавала все свои последние силы восстановлению былой славы российского коневодства. Непонятно только – куда девалась эта былая слава? И зачем было ее терять? Чтобы потом восстанавливать?
– Мамочка! – опять закричала наша мама и замахала кому-то обеими руками. Но точно – не козе.
Мы с Алешкой переглянулись, пожали плечами – никакой бабушки и никакой мамочки ни вблизи, ни вдали не было. Только из-за вокзального здания вылетел на борзом вороном коне худенький пацан в жокейском наряде. Наверное, еще один какой-то неизвестный нам бабушкин внук.
Но тут этот самый внук ловко соскочил с лошади еще на скаку, забросил повод на ветку дерева и... оказался все-таки не внуком, а нашей бабушкой. Это была такая из себя, как шепнул мне Алешка, молодая старушка. Худенькая, легкая, с короткой седой стрижкой. У нее были озорные молодые глаза и много белых зубов. Постукивая себя по сапогу стеком (тросточка такая, с петелькой на конце), сдвинув на затылок цветную жокейскую шапочку с козырьком, она шла нам навстречу по платформе и весело улыбалась.
– Приехали? – спросила бабушка, расцеловываясь со своей дочкой. И кивнула на нас: – А они здорово выросли, настоящие жеребята. Особенно этот, – она ткнула в мою сторону стеком, – старший. Я ведь его помню вот таким. – Бабушка не широко развела руки в перчатках, показывая мой давний размер. Примерно с небольшую селедку. – А меньшой, тот вообще пешком под стол ходил.
– Мамуля, – засмеялась счастливая встречей мама, – Алешка тогда вообще еще не ходил.
– И правильно! – бабушка рубанула воздух стеком, как саблей. – Молодец! Наша порода! Больно надо нам под стол ходить. Да еще пешком.
– Конечно, – согласился Алешка, – под стол лучше на лошади.
Бабушка рассмеялась. У нее были такие же голубые глаза, как у Алешки.
– Он всегда такой ехидный? – спросила она маму и, не дожидаясь ответа, спросила Алешку: – А ты лошадь-то видел, вживую? Или только на картинках?
– Я и на картинках-то лошадей не видел, – лукаво усмехнулся Алешка.
– Пойдем, посмотришь. – Бабушка подхватила мамин чемодан, и мы пошли к вокзалу.
Алешка, конечно, немного вредничал. Лошадей он видел не только на картинках. Возле нашей школы одно время была небольшая конюшня. Там держали верховых лошадей для конных прогулок в парке. Алешка быстренько подружился со всеми конюхами и со всеми лошадьми и «обаял», как она сама говорила, тренера Люсю.
Алешка помогал ухаживать за лошадьми, чистил, засыпал корм, поил. А ездил верхом почище самой Люси. Я думаю, лошадям очень нравилось катать его на своей спине – он невесомый и добрый. Он ни одной лошади никогда не сказал грубости. И они отвечали ему тем же. Они его носили на себе бережно и с удовольствием. Но бабушка-то этого не знала. Она думала, что Алешка – дитя городского асфальта и может ездить только на метро и на велосипеде в крайнем случае.