Так я думала сидя за столом, и размышляя, что написать Натану. Получалось плохо. А все по тому, что…
— Рит! Рита! Ну, Ри — ита!
Что мой персональный ужас, наигравшись за день в снежки, накатавшись на санках и слепив трех снеговиков, упорно не желает укладываться спать. И это при том, что начиная с половины девятого, мы укладывали ее поочередно, но сейчас двенадцать, а Снежка до сих пор не спит.
Я недовольно поджала губы, и, отложив перо, повернулась на стуле, с укором посмотрела на Белоснежку.
— Снежка, ты, что мне обещала?
— Ну — у, — сделала та невинное личико.
— Что ты сейчас закроешь глазки и постараешься уснуть, — напомнила я ей.
— Но мне не спится, — надулась принцесса, — Ри — ита.
— Да, Снежка?
— Посиди со мной.
— Снежка, я и так с тобой сижу. Ты умучила всех: Мастера Ирона, Дилана, я не говорю уж о Ринари, между прочим, она играла с тобой целый день.
— Она ведьма.
— Снежка, ты опять за свое? — нахмурила я брови.
— Но она, правда, ведьма! — насупилась девочка и забавно надула щеки, — Я не хочу с ней играть, я с тобой хочу.
— Мне, конечно, приятно, Снежка, что ты хочешь со мной играть, — встав из‑за стола, я подошла к кроватке и присела на ее край, — Но ночью маленьким девочкам надо спать.
— Я не маленькая, — начала капризничать принцесса.
— Еще какая маленькая, — улыбнулась я, повернулась боком, взяла ребенка за плечи и прижала к себе, — Давай, закрывай глазки. Я посижу прямо здесь, а ты засыпай.
Принцесса заметно расстроилась:
— Но если я засну, ты уйдешь, — тихо произнесла она.
— Уйду, — кивнула я, — но только, когда ты крепко — крепко заснешь. Давай, Снежка, в этом нет ничего страшного. Я схожу по своим делам и сразу вернусь.
— Честно — честно? — воззрилась она на меня ясными глазами, полными затаенной грусти.
— Честно — честно.
— Тогда ладно, — тяжело вздохнула Белоснежка, поерзала, устраиваясь под одеялом и приминая подушку, чтобы положить голову.
Я отпустила ее плечи и отсела, чтобы не разбудить Белоснежку, когда буду вставать.
— Рита.
— Да, Снежка?
Девочка протянула руку, и маленькая ладошка легла поверх моей руки.
— Ничего.
Сердце в груди болезненно защемило. Снежка боялась остаться одна, и не в этой комнате в доме мэра, а в целом. Ее пугала перспектива, что я уйду, и уйду насовсем, как ее мама. Стало горько, ведь однажды я действительно уйду, и надеюсь, что домой. Но сердце все равно разрывалось на части. Снежка еще ребенок, и ей не ведом груз ответственности, который несет на своих плечах король Николас. Ей одиноко, а рядом нет никого, с кем можно поговорить по душам. Девочке нужна мать, Николас же привел в замок ведьму. Настоящую или нет, не важно, главное Ринари никаким образом не подходит на эту роль. О чем он думал? О защите Белоснежки? О проклятье, которого, возможно, и нет вовсе? Так лучше бы бросил все силы на то, чтобы выяснить, кто проклял их род, а не ездил по королевствам в поисках мнимого лекарства в виде ведьмы, которая и колдовать‑то не умеет. Я вздохнула.
— Снежка, клянусь, когда я буду уходить, я обязательно скажу тебе об этом.
— Правда? — посмотрела она на меня своими темно — синими глазищами.
— Правда, — погладила ее по руке и перешла на шепот, — Но, вот, что еще я тебе скажу, если кто‑то другой скажет тебя, что я ушла, знай, все очень и очень плохо.
Глаза Белоснежки превратились в два блюдца.
— Знаю, страшно, — успокаивающе погладила ее по руке, — Мне не хочется это говорить, но лучше, если ты будешь к этому готова. А пока, — грустно улыбнулась, — я буду с тобой столько, сколько смогу.
— Рита, — выскользнула из‑под одеяла Снежка, порывисто обняла меня и прошептала, — Спасибо.
— Ну, ну, — прижала ее к себе и поцеловала в макушку, — Все хорошо. Пока все хорошо. А теперь ложись в постельку, — подхватив девочку под мышки, уложила ту обратно, — Хочешь, я расскажу тебя сказку?
Но Снежка не захотела, успокоившись, что я не собираюсь ее бросать, девочка послушно закрыла глаза и мгновенно заснула. «Утомилась, непоседа, — мысленно улыбнулась я, — Сладких снов». Как и обещала, я еще чуть — чуть посидела рядом с ней и вернулась к письму.