— А где?
— Это самое трудное. Без свидетелей выяснить, где брало начало проклятье тропы практически невозможно.
— У нас есть свидетель, — вспомнила я о няньке.
— У нас это у кого? У тебя и того, кто грубо поковырялся в твоем сознании? Голова не болит?
— Это все Дилан! — начала я злиться, — Этот придурок воспользовался своими способностями. На нас напали, а он меня обездвижил! — всплеснула я руками, но Лик был слишком близко, так что махание пришлось отменить: — Приказал, чтобы я молчала, не путалась под ногами и не помогала. Ты представляешь?! На них медведь попер, а я только плакать могу. Мне и не помочь и не убежать, и вообще ничего! Страшно до колик. Лик, мне даже в Волчьей насыпи так страшно не было!
— Тихо, тихо, — мужчина крепко прижал меня к себе, — Сейчас ты в безопасности.
— Ага, — истерично хихикнула я, — Меня ж похитили. Лохматый кто‑то. Лик, ты не знаешь, а в Лиене Йети водятся?
— Кто? — озадачился Безликий.
— Йети, бигфут, снежный человек.
Мужчина коротко рассмеялся.
— Нет, из снежных в Лиене только девы.
Лик наклонился и принюхался к моим волосам.
— А похитил тебя хранитель королевства, он тебя и усыпил.
— Хранитель? Меня похитил медведь?
Меня разобрал истеричный хохот. Я засмеялась, потом начала всхлипывать. По щекам покатились безудержные слезы.
— П — прости… хи — хи, шмыг. Я сейчас, — уперлась руками ему в живот и попыталась отстраниться — не люблю, когда меня видят плачущую — это грустно и некрасиво. Я не умею плакать на публику, так что если я плачу, то с покрасневшим лицом, опухшим носом и глазами в сосудистую сеточку. Нормально так плачу, от души.
Лик странно захрипел, и я оказалась сдавлена тисками его рук.
— Все, успокойся. Ты жива, ты со мной. Мы со всем разберемся, слышишь?! Прекрати плакать.
— П — прости. Я сейчас…. Никак… Я сейчас, — сквозь всхлипы, забормотала я, уже не пытаясь вырваться, — Сейчас. Я проснусь — я буду сильной. Я справлюсь… шмыг… Сейчас.
— Неприятность ты моя ходячая, — Лик погладил меня по голове, плечам и спине, — Что же мне с тобой делать? Не плачь. Хранитель тебя не тронет, а с ведьмой я разберусь. Не плачь. Ты мне душу своими слезами наизнанку выворачиваешь.
— У тебя же нет души, — шмыгнула я носом.
— С чего ты так решила? — усмехнулся безликий.
— Ты же алхимик.
— Догадалась? — мышцы под моими пальцами закаменели.
— Ну — у, тогда в доме, ты использовал пентаграмму, — все еще уткнувшись лицом куда‑то в район его груди, — а пентаграммами здесь могут пользоваться только алхимики, — Я почувствовала, что начала успокаиваться, и думаю, не без помощи Лика: — И вот, я теперь в недоумении, если ты — тот мальчик, то, сколько же тебе лет?! — и на волне облегчения, что перестала реветь, как последняя плакса, протараторила: — Я тут выяснила, что ведьмы живут до двухсот. А алхимики тоже долгожители?
Мышцы под руками расслабились, но в голосе Лика прозвучала, замаскированная под облегчение, досада.
— Как и маги, — буркнул он, продолжая держать и гладить.
От его успокаивающих объятий, мне становилось необычайно легко и спокойно. Не хотелось ни отстраняться, ни вежливо терпеть, что для меня, по правде говоря, редкость. В объятьях Безликого мне всегда комфортно, если не сказать хорошо. Хочется закрыть глаза и начать слушать, как бьется его сердце — гулко и размеренно.
— Успокоилась?
Мужчина нехотя разжал объятья, и я почувствовала, что без него как‑то холодновато. Ох, не хватало мне привязаться к Безликому, вот он надо мной посмеется. И правильно сделает, веду себя, как потерявшийся котенок. Хорошо, что во сне, а то смотреть на себя было бы противно — тряпка.
— Да. Спасибо, — расправив плечи, отстранилась я и взглянула на постамент: — Ты знал, что Лаира убила своих сестер?
— Ненамеренно. Она всегда была очень надменна, и любые жалобы сестер воспринимала, как личное оскорбление. Ей нравилось быть Снежной королевой. Она упивалась своей силой и своими возможностями, — Безликий скрестил руки на груди, и тоже взглянул на постамент, — Когда я приехал в Лиен, то увидел в ней то, что не увидела в ней Старшая. Тьму. Она и раньше была в ней — крохотное семечко тьмы.
— А?…
— В остальных я тьмы не видел. С поглощением новых Сил, тьма начала расти. Я сделал ей амулет. Он стал сдерживать возросшую Силу, но вскоре тьма потребовала еще. Она хотела больше. Она хотела все.
— И Лаира начала меняться?
Безликий подошел к постаменту слева от него, и положил на крышку хрустального гроба, свою, скрытую маревом, руку.