Я пожала плечами, кто знает, может она и права, но тогда не понятно, какое такое желание у меня осуществилось: жить в необустроенном средневековом замке под личиной уродливой королевы — ведьмы с мужем — деспотом и вредной падчерицей Белоснежкой в ожидании, когда меня поведут на костер или того хуже? Что за ерунда?! Я не мазохистка!
Валко снова что‑то проревел.
— Хорошо, хорошо. Я покажу ей башню.
— Как ты его понимаешь? — не выдержала я, лопаясь от любопытства.
Юран подозрительно быстро отвела взгляд и закопошилась в корзине с сушеными травами, которая стояла рядом с ней, и я заподозрила, что хранитель научился превращаться в человека не только, чтобы поговорить, и сделала губы трубочкой, чтобы не начать ехидно улыбаться — обидятся еще, а мне отсюда живой надо выбраться — там Улла ждет, и Вигго, и Дилан, и Ирон с Белоснежкой.
— Ты будешь смотреть? — сделала она суровое лицо, стараясь скрыть свое смущение.
— Конечно, буду. Что надо делать?
— Просто сиди и смотри.
Продолжая сидеть по — турецки, я положила руки себе на колени. Юран начала по очереди кидать в огонь разложенные перед ней травы. Они сгорали, оставляя после себя разные запахи. Узнала я только шалфей, полынь и мяту. Потом она встала на колени и возвела руки над огнем — пламя вспыхнуло зеленым светом и в нем появилось изображение башни. Оно медленно поплыло к тому месту, где произошло столкновение с псами, и я несдержанно вскрикнула, рассмотрев, что все то место залито кровью, а по периметру валяются лапы, головы и тела. Меня замутило, но я заставила себя смотреть, чтобы убедиться, что там нет Дилана и Вигго. Глазами я нашла арбалет следопыта и его метательные ножи, разорванную куртку вора и сломанные снегоступы, но их тел я не нашла.
— Их там нет, — облегченно выдохнула я, и ощутила легкое головокружение.
— Но это не значит, что они живы, — с мрачным удовольствием подпортила настроение хозяйка дома.
Медведь недовольно рыкнул. Полагаю, Валко не понравилось, что Юран пытается ужалить меня побольнее. Но ни она первая, ни она последняя — я проигнорировала шпильку, продолжая всматриваться в зеленый огонь. Картинка была четкая, но расцветка зеленоватая, оттого трудно было разглядеть следы борьбы, к тому же на улице темно, а свет, который источает башня слишком тусклый. Единственная радость — метель утихла, и снег падает медленно, словно лениво.
— Их могли оглушить и занести в башню, — предположила я, замечая тянущиеся от места бойни к башне две одинаковые колеи со следами крови.
— Ты не можешь знать наверняка, — хмыкнула женщина, и глаза ее стали ядовито — зелеными.
— Не могу, — зло прищурилась, ощущая, как неприязнь к ней, растет во мне с угрожающей скоростью, — Но хочу в это верить.
— Ты либо наивна, либо глупа.
Тьма во мне всколыхнулась. Я часто задышала, и это был первый признак того, что слова Юран достигли цели. Но я хорошо помнила, как пустота заполняет сердце и разум, когда гнев получает контроль над моей Силой, и то мрачное веселье, когда я целовала Дилана, не желая его, а желая власти над ним. Меня затрясло. Пространство вокруг меня загудело.
— Что происходит? — во взгляде Юран мелькнуло беспокойство, — Валко останови это! Что она делает?
Медведь заворчал и начал вставать, я бросила на него короткий взгляд, и моя Сила усадила его, как плюшевую игрушку, обратно в кресло. Валко заревел, но шевельнуться не смог.
— Валко! — испугано вскрикнула хозяйка дома.
— Тихо, — громко сказала я.
Тишина в доме воцарилась гробовая, даже огонь в очаге начал потрескивать через раз, да и цвет его изменился, стал феолетово — черным с золотым ореолом, словно там внутри спряталось чистое солнце. Сразу стало темно и жутко. Я закрыла глаза. Сейчас мне как никогда нужна была дружеская поддержка, но рядом никого. Тогда левой рукой я сжала подвески на шее, а правую сжала в кулак. Тьма во мне недовольно зашипела, но в следующее мгновение замерла, так как две мужские руки легли мне на плечи и я, как и в Волчьей насыпи отчетливо услышала:
— Все хорошо, Рита. Все хорошо. Я рядом, — ласково потеребил за правое плечо Ирон.
— Спокойно, подруга. Тебе нельзя злиться. Опять морок поплывет. Давай, лягушечка моя, дыши глубже, — сжал левое плечо Роди.
— Р — рита, — раздалось у меня над головой и меня окунуло в запах прелой листвы и дождя, а на голову легла чья‑то наглая волчья морда.
Я часто заморгала, чтобы избавиться от навернувшихся слез. Тьма уходила. И не только из меня, тьма уходила и из пламени, которое стало светиться чистым золотисто — оранжевым светом. Еще не огонь, но уже и не колдовская тьма.