Честно обойдя округу для верности четыре раза, я вернулась к мельнице. Брат сидел у входа, закутавшись в одеяло.
- Сегодня первое дежурство мое. Иди спать.
- Не хочу. Днем выспалась, теперь не усну, - ответила я, опускаясь рядом.
- Ты долго от него бегать собираешься?
- Ни от кого я не бегаю.
- Хочешь совет? Когда врешь, смотри в глаза и улыбайся – больше шансов, что поверят.
Дельная мысль. Наверное. Однако я ей не воспользовалась. А посмотрев в ночное небо, усеянное звездами, тихо сказала:
- Я завтра уйду.
- Хорош дурить! Если хочешь знать, твоему спасаемому очень даже повезло. Я однажды до того доспасался, что товарищу башку снес. И вообще, смотри на вещи проще. Жив и ладно. Помер – ну что ж, бывает.
Такое легкомыслие меня возмутило.
- Как так можно?!
На это брат вздохнул:
- Просто по-другому нельзя.
И чуть веселее продолжил:
- А еще нельзя своих бросать. Что я с ним один делать буду? Ему без твоих зелий никак. Так что выкинь из башки всю дурь, которую туда забила, и иди внутрь.
- Чего ты к ней прицепился? – вдруг раздался сверху тихий голос. – Она ж тебе ясно сказала, не хочет.
Чуть обернувшись, я увидела Леонарда, бледного, тяжело опершегося о косяк. К счастью, он смотрел в землю, поэтому я успела отвести глаза и не пересечься взглядами.
- Ты-то чего выполз? – проворчал Эрл.
- Свежим воздухом подышать захотелось, - ответил раненый, опускаясь рядом со мной.
Я заметила, что брат его перебинтовал. А значит и промыл ожог. В сознании это, наверное, было жутко больно. Ведь даже сейчас нервно сжимаемые кулаки и чуть прерывистое дыхание выдавали тщательно скрываемые мучения. Ну ничего, скоро начнет действовать питье, и сон принесет облегчение.
- Ты зелье выпил? – поинтересовался Эрл, видимо, подумавший о том же.
- Нет еще. Позже выпью.
- Что ж, наслаждайся, раз так хочется, - хмыкнул брат.
- Дай спокойно на звезды посмотреть. А то опять усну неизвестно насколько.
Он сидел так близко, что я чувствовала тепло его тела. Застыв каменной статуей, я смотрела строго вперед, боясь пошевелиться и, случайно повернув голову, наткнуться на столь пугающий меня взгляд. Помедитировав на природу минут пять, Леонард сказал, поднимаясь:
- Зелье остыло, его нужно подогреть.
При таком раскладе выбора у меня не было, поэтому пришлось проследовать за раненым. Чуть подержав в пылающих ладонях чашку, я отдала ее мечнику, все также пряча глаза. Опустошив емкость, он улегся на бок на сооруженный для него лежак.
- К утру тут будет холодно. Я замерзну без костра и одеяла.
Помнится, тогда я впервые обратила внимание на его манеру общения: он ничего не просил. Просто констатировал факты, но так, что у окружающих не оставалось выбора.
Накрыв раненного, я развела огонь, благо пол мельницы был земляным. Вернее, пола как такового у нее не было. Смотря на пламя, сквозь уже закрывающиеся веки, Леонард сказал:
- Знаешь, не так страшно навредить, как страшно не по...
Окончания мысли я так и не услышала: мечник уснул. Но потом в течение недели Эрл исправно доносил до меня нечто похожее каждый день. И в итоге убедил, что рискованная помощь другу иногда очень даже необходима. Только после этого я наконец смогла посмотреть Леонарду в глаза. И его по-прежнему насмешливый взгляд окончательно привел меня в норму.
А сейчас меня привела в замешательство фраза, мигом вернувшая из прошлого в настоящее:
- Благодарю, любимая.
Оказывается, за воспоминаниями я не заметила, как закончила менять королю повязку. И теперь он, премило улыбаясь, проводил здоровой рукой по моей щеке.
- Ты чего?
Величество не ответил, а вместо этого попытался поцеловать меня, попутно уложив на кровать.
- Прекрати! – велела я, пытаясь осторожно отодвинуть его и подняться. Как-то не хотелось нанести несчастному еще каких-нибудь побоев.
- А не то?.. – поинтересовался король, нависая надо мной.
Озорные огоньки в его глазах смотрелись дико, но я не обратила на них внимания. Ибо такая наглость меня разозлила. В конце концов, что он о себе думает? Праведный гнев живо уничтожил сострадание к побитому и я уже была готова отшвырнуть зарвавшееся величество, но тут в комнату зашел Ворон. Взгляд супруга заставил меня растеряться, а вот его увиденное, похоже, взбесило.