Гошу долгие годы занимала мысль — почему это в минуты физиологических испражнений в полову людям обязательно приходит еврей. Я ему отвечал, что еврей в их головы приходит не только в эти моменты — он вообще не уходит из их голов.
— Это не научный ответ, — возражал Гоша, — ты не прав. Почему в таком случае ничего не пишут о евреях на стенах квартирных туалетов, на партах, на заборах?
В поисках ответа на мучивший его вопрос он беседовал со своими коллегами-философами.
— Я думаю, — сказал один, устремив взгляд в пространство, — что человеку свойственно в момент напряжения думать. В данном случае ему лезут в голову разные дурные мысли. Человек вспоминает обо всем том, что ему мешает жить — об отсутствующих деньгах, о хреновом начальнике и, естественно, о евреях.
— Видишь ли, — сказал другой, — я уверен, что о евреях пишут только страдающие запором. Нормальные сделают свое дело — и уходят. А с запорами сидят и думают. А о чем они еще могут думать, кроме как о бабах и евреях? Вот и рисуют себе члены и пишут…
Как-то Гоше удалось побеседовать на эту тему с одним из крупнейших философов страны, академиком Степаном Кулебякой.
— Вы что, не знаете? — удивился академик. — Это ж сами евреи и пишут. Чтобы потом нас в антисемитизме обвинить! Вот смотрите, — он поправил пенсне, — сами написали «Протоколы сионских мудрецов», а теперь нам приписывают…
Гоша остался неудовлетворенным, но больше ответа на вопрос не искал. Однажды он даже решил написать книгу, в которой хотел собрать туалетные надписи всей страны. Для этого Гоша разослал своим друзьям, жившим повсюду, около двухсот писем с просьбой собрать и прислать ему туалетные надписи из тех городов, где они жили. Ответы пришли со всех уголков необъятной страны, от Москвы до самых до окраин. Были досконально изучены две тысячи семьсот тридцать сортиров. Всюду был мат и всюду — евреи.
— На одной шестой земного шара, — печально подытожил Гоша, — люди мыслят одинаково и примитивно.
Больше всего его удручало то, что почти в каждом туалете, обследованном его друзьями, настойчиво повторялась одна и та же мысль: «Жиды, жаль, что вас не уничтожил Гитлер».
От всего этого он пытался уйти в науку, писал статьи, комментарии, но все равно каждые сорок минут вынужден был открывать ногой дверь одного из сортиров великого города.
— Рукой не могу, старина, — признавался он, — если бы ты только видел, что там, на рукоятке… — И тяжело вздыхал: — О культуре страны судят по ее туалетам.
Как-то я его спросил, встречал ли он за свою долгую жизнь чистые сортиры, да и к тому же без надписей — и он взглянул на меня, как на идиота. Хотя, вроде, таковым меня не считал.
— Старина, — сказал он, — смотри, только за последний год в нашем городе открылось восемь новых туалетов. Надпись «Еврей не рыба — можно резать ножом» появилась в них еще до установки унитазов, а в пяти из них была нанесена еще во время сборки, на заводе. А что касается дерьма — оно лежит уже на привозимом кафеле… Нет, нет, о культуре страны судят по ее туалетам…
Несколько раз Гошу направляли в Москву — читать лекции особо ответственным работникам.
— Понимаете, — объясняли ему, — они все, конечно, ходячие энциклопедии, но иногда имеются незначительные пробелы. Из-за большой загруженности. Как-то министр культуры на встрече с зарубежными коллегами из-за этой самой загруженности забыл, кто такой Кант. А также Спиноза с Фейербахом. Поэтому напомните им. Ненавязчиво…
Благодаря этим поездкам он был в числе тех немногих счастливцев, которым удалось посетить сортиры центрального комитета партии и многих ведущих министерств.
Он рассказывал, что надписи в туалетах ЦК мало чем отличаются от перл пригородных вокзалов. Хотя и встречались некоторые специфические особенности. Например: «Пусть жиды никогда не мечтают о ЦК». Или: «Надо гнать жидов ногой из нашей партии родной».
В сортире министерства культуры было написано просто и ясно: «Евреи — запор страны», с чем абсолютно было несогласно Министерство мясо-молочной промышленности, в туалете которого было написано: «Евреи — понос страны». Министерство пищевой промышленности использовало старый лозунг: «Евреев — на мыло!». В стране наблюдалась хроническая нехватка мыла — и, очевидно, товарищи собирались таким образом ее ликвидировать.