В скучных серых картонных папках рядышком мирно лежали евреи и антисемиты, мужья и любовники, таланты и поклонники, трезвенники и пьянчужки, сочинители анекдотов и те, кто их слушал… Саша Петровский, например, лежал рядом со своим стукачом, совершенно случайно… Не повезло, можно сказать. Дело его было тоненьким, тоньше многих других, и по объему не превосходящим полного собрания сочинений Михаила Юрьевича Лермонтова.
Самарий Валентинович быстро получил нужную ему справку и к вечеру того же дня вызвал к себе Александра Ивановича.
Когда Петровский вошел в кабинет Куролапова, тот сидел под развесистым лимоном и мягко улыбался. Саша поправил пейсы, одернул лапсердак и, глядя прямо в глаза Самарию Валентиновичу, произнес: — «Шолом!»
— Шолом, май таэрэ, — очень по доброму ответил Самарий Валентинович из-под тени лимона, и Петровский даже вздрогнул. И задрожал еще больше, потому что Самарий Валентинович заговорил на непонятном ему языке.
— П-простите, — испуганно сказал Саша, — н-не понимаю…
— Странный нынче еврей пошел, — печально покачал головой Самарий Валентинович, — родного языка не знает…
Петровский покрылся легкой испариной.
— Я думал, мы будем беседовать на идиш, — улыбнулся Куролапов.
— А в-вы что, тоже еврей? — заикаясь, спросил Саша.
— Кто знает, — покачал головой Самарий Валентинович, — очень даже может быть. Никто не знает, еврей он или нет! Сионизм пустил такие глубокие корни, что сейчас евреем может оказаться любой. Вот вы, Александр Иванович, как, например, стали евреем? Ведь мы вас считали русским?..
— И я так считал, — с готовностью произнес Саша. — И соседи, и коллеги. И даже жена. И вот, совершенно случайно, я узнал, что мой род берет начало в городе Вифлееме, где родился и Иисус Христос.
— Иисус Христос, уважаемый Александр Иванович, родился в Назарете, — Самарий Валентинович сладко улыбнулся
— Да, да, вы правы, но это рядом.
— Да не так уж и рядом.
Петровский начал переступать с ноги на ногу.
— Но это ж тоже в Израиле, — сказал он, — главное, что мои предки родились в Израиле.
— Они не могли там родиться, — произнес Куролапов.
— Как?! — Саша даже вздрогнул.
— Тогда не было Израиля, май таэрэ.
— A-а что ж-же?
— Тогда, май либе, была Иудея!
Саша набрался сил:
— Какое это имеет значение? Главное, что они были евреями! — здесь он запнулся. — Евреи-то тогда были?..
— Были, Александр Иванович, были, — успокоил Куролапов.
— Ну, вот! Ну, так вот. Значит, они были евреями и значит, значит…
— Вы рассказывайте, рассказывайте.
— …значит, служили в храме, в Иерусалиме.
— В Первом храме или во Втором?
— В-в обоих, — на всякий случай ответил Саша. — Моя пра, пра, пра…
— Понятно, бабушка, — остановил Самарий Валентинович.
— Совершенно верно, служила в Первом, а пра, пра, пра…
— Дедушка?
— Угу, во Втором.
— То есть у них была довольно большая разница в возрасте.
— Да, довольно значительная. Прародительницу очень рано выдали замуж. Ей было лет тринадцать.
— А прародителю лет 650?
— Почему? — удивился Саша.
— Храмы, — ехидно пояснил Самарий Валентинович. — Первый был разрушен в VI веке до нашей эры, а Второй — в I, но после…
— Значит, они работали в Третьем, — поправился Саша.
— Это, которого не было?
— Послушайте, — вдруг взорвался Петровский. — Я — атеист! Я не разбираюсь в храмах! Для меня что мечеть, что костел, что синагога — все одно! Я знаю только, что они там поддерживали огонь — и все! А потом пришел Навуходоносор и увел их в плен, в Вавилон!
— То есть вы — с Вавилона? — уточнил Самарий Валентинович.
— Если хотите… Мы жили где-то между Ефратом и Тигром…
— Львы с Тигра, — ухмыльнулся Самарий Валентинович, — очень интересно, очень…
— Вот, — продолжал Саша, — и, значит, после раздела Польши, мы отошли к России…
— Извините, — перебил Куролапов, — А, вы случайно не помните, когда вы из евреев стали русским?
— Очень хорошо, как сейчас, — в начале восемнадцатого.
— Года?
— Нет, нет, века. Прапрадед жил на реке, ловил стерлядь. Однажды пришли опричники, поймали его и сказали: — «Или крестись или пойдешь на дно, к стерляди…» Все остальные отказались от этого предложения, и их утопили. А прапрадед был слаб, имел большую семью, и он крестился.