— Не тревожься, — шепчет она, а в глазах грусть… Я киваю, вынимаю из кармана билет на самолет, на двадцать четыре ноль шесть, рву. Упоённо, ожесточённо рву на мелкие клочки. — Ты что? — пугается Лайла.
— Я остаюсь.
Я вижу, как она страдает вместе со мной и мне хочется утешить её. Она меня любит.
Я обнимаю Лайлу за плечи и целую в лоб. Её ладонь на моих губах. Она отстраняет меня. Горько, ох как горько, кто бы знал. Только я и Лайла сейчас глотаем эту горечь жизни, судьбы, собственных мыслей.
За столом все смеются. Вино кончилось, зато анекдотов — немеренно. Пора расходиться. Я провожаю Лайлу и Марию. Лайла уезжает первой. Прохладой веет ветер. Мария поёживается. Снимаю пиджак, набрасываю ей на плечи.
— Ты — хороший, — ни с того, ни с сего говорит она.
— Почему? — не задумываясь, спрашиваю.
— Не знаю, но — хороший.
— Твой троллейбус.
— Ну и пусть.
Троллейбус уехал. А мы стоим.
— Ты прости мне, моё дурацкое послание? — Мария виновато смотрит на меня, от чего мне делается неловко.
— Ничего.
И мы уже идём в незнакомом мне городе. Она — фея, я — принц. Мы взялись за руки и смеемся.
Я спрашиваю себя — за что я люблю эту Фею? Чей-то голос отвечает: «она умна и кротка».
Волна тепла и благодарности к Фее захлестывает меня. Я знаю — она меня всегда понимала.
Я склоняю голову, беру руку Феи и подношу к губам: «Я Вам благодарен за все. Вы помогали мне, когда я был нищим, Вы дарили мне тепло своего очага и сердца. Когда Елена уезжала, Вы поддерживали мой дух и желудок. Однако, потом я стал стесняться быть нахлебником и бродил почти неделю голодный, как пёс и спал почти на улице.
Она улыбается и отнимает руку, а я продолжаю: — Но теперь я принц и могу подарить Вам всё, чего Вы захотите. Вы — прекрасная, добрая Фея — и я обязан Вам отплатить добром за ваше добро…»
Я вспоминаю, что через неделю мне выхолить на работу. И я обязательно отблагодарю Марию за ее заботливое сердце.
— О чем ты думаешь?
— Так, о чести.
— Странно, а мне казалось — об Елене.
— И о ней.
— При чём тут честь?
— Не знаю.
— Ты любишь Елену?
— Зачем ты это спросила? — я мысленно вижу Лену с тем типом в коридоре. — Никого тебе не надо, кроме неё. Наша пятёрка для тебя так просто, знакомые.
Мы вот сейчас рядом. А будь на моём месте кто-нибудь другой, тебе было бы всё равно. Нет, я ничего не прошу, всё понимаю и, написала тебе, потому что не могла не написать. Ты, наверное, никогда о нас не думаешь. Вообще-то о Лайле… Я стою, как оплеванный. Как ей объяснить, дать почувствовать, что они мне все дороги.
И не могу особо относиться к кому-то одному, хотя… и это есть. Я познакомился с ними, когда они были вместе, одно целое. Я их полюбил ни по одной, а сразу всех вместе, я им благодарен… Нет, а чего собственно я должен ей объясняться, с какой стати… я вконец разозлился. Подошёл троллейбус.
— Спасибо, что ты есть. Я не знаю, что будет дальше, но сейчас я даже рада, что встретила тебя, что бы там ни было — всё — к лучшему, — двери закрыли её. Троллейбус тронулся. А я стою. Боже, я готов бежать за ним, догнать её, стать на колени и поклясться, что она мне не безразлична. Что и Лайла для меня и она — значат больше, чем они обе думают. Что она мне нужна… но как объяснить, люблю одну Елену?! я сам путаюсь. Может, я просто по-другому их люблю? Но, что люблю — это я знаю наверняка и не раз ловил себя на этом чувстве. Или я не так подразделяю свои чувства?
А Мария приняла философию Панглоса. Я ничего не соображаю, осёл, дурак…
Сегодня впервые за неделю я вышел из общаги, прокрался в толпе своих гостей мимо вахтера. Как пройти обратно? Как всегда. Вновь решётка, форточка, галоп по лестнице.
Елены нет. Мы с Виктором одни. Я безразлично посмотрел на его склоненную над книгой голову, разделся и юркнул под одеяло. Мысли налетели, словно мошкара, на запах мяса. Мне начала мниться измена Елены. Какая измена?
Виктор — второй «квартирант» в этой комнате. Тамара уехала домой и он пока один «владеет» её кроватью и столом. Сейчас он молчал, сопя, читая книгу. Его сегодняшняя весёлость к ночи улетучилась. У меня закралось подозрение, что он что-то знает, чего не знаю я. Быть может, ни он один. Спрашивать как-то неловко. Уткнувшись носом в подушку, пытаюсь разобраться в своих мыслях. К концу зимы мы с Еленой решили обвенчаться. Я и Она. Я в белом костюме, она в длинном белом платье и в фате. Мы улыбаемся друг другу. Горят свечи. Тускло поблескивает золото канделябров, поют свадебную торжественную… Над нами держат короны, мы обмениваемся кольцами и целуемся.