Выбрать главу

Я сам не заметил, как дошёл по остановки. Сел в троллей бус. Потом долго пришлось ждать автобуса. Замерз. Стало темнеть. Захотелось есть. Автобус вывернулся из-за угла, обрызгал меня грязью и остановился.

Он кренился из стороны в сторону, словно медведь; фыркал, натужно урчал. Наконец я доехал.

Открыла Лайла.

— Ой, — она бросилась помогать снимать мне пальто, взяла шарф и шапку, — так давно тебя не было, проходи. Есть хочешь?

Я смотрю на неё, кажется удивленными глазами и думаю: «Господи, ты ещё спрашиваешь?

Ведь с утра только поел, да и не поел-то, а так, мало и невкусно». У меня началось страшное слюноотделение, закружилась голова. Отвернувшись к зеркалу и расчесывая свои кудрявые лох мы, я украдкой сглатываю и небрежно, но тихо говорю,

— Да не то, что хочу, просто я поел в столовой — что-то не свежее дали, теперь побаливает, — я ткнул себя в желудок пальцем и чуть не заорал от боли, вероятно, лицо моё перекоси лось, ибо Лайла с испугом посмотрела на меня.

— Послушай, что ты ел? Надо прополоскать желудок марганцовкой и выпить побольше молока. Или чего-нибудь такого…

Я криво усмехнулся, разве я мог сказать правду, что я сегодня почти не ел, а вчера вообще, кроме трёх стаканов горячей бурды под названием чай, до полуночи в рот не брал, пока не попал в общагу. Разве я мог не пощадить своего самолюбия и её, по-новому складывавшемуся обо мне мнению дать пищу сомнений? — о, нет!

— Н-нет, не надо полоскать, я…

Она засмеялась, а я покраснел.

— Бабушка, у нас гости. Принеси, пожалуйста, молока и пи рожков. Мне ужасно захотелось наброситься на эти пирожки и вы дуть всё молоко, какое только найдется в доме. Но я сижу и, как неживой, похлебываю маленькими глотками из огромной кружки и откусываю по малюсенькому кусочку пирожок. Я делаю вид, что не голоден и, что ем, лишь из-за того, чтобы прошло «отравление желудка». Я ем. Лайла сидит напротив. Отпивая из стакана молоко, она негромко рассказывает, рассказывает… о себе, о Марии, о преподавателях…

Я давно не хожу на занятия, хотя и разрешили заниматься со своей группой. Всё подыскивал — где бы подработать, но так и не нашел. Даже на полставки ничего нет.

— Ты из наших кого-нибудь видела?

— А разве ты не из общежития? — в свою очередь спросила Лайла. — Нет. То есть — да. Но я оттуда не вылазил. Я болел… — И тебя не навещали?

Врать становилось трудно. Тем более, что я и не умел. — Понимаешь, я не был в общаге.

— А-а.

— Я перевожусь на заочное. Ордер на комнату взяли… не положено теперь. А работы не могу найти.

Лайла смотрела на меня и покачивалась из стороны в сторону. Я её знаю полгода. Мы с одного потока. Познакомились в начале второго курса, во время полевых работ. Иногда, время от времени, мне кажется, что я её люблю, бывает, сижу где-нибудь и… её лицо, задумчивый грустный взгляд… И эта полуулыбка. Загадочная девушка. И вот, теперь, мне захотелось обнять её, спрятаться от осаждающих меня напастей в тепле её рук… я встаю, иду к ней. Она уже не в синем платье, а в белом. Сидит у камина. Смотрит не то на меня, не то куда-то дальше — дальше приоткрытой двери. На губах полуулыбка, карие глаза отсветом пламени в камине манят к себе. Ближе, ближе я подхожу и чувствую, как дрожат мои колени… Я подхожу, между нами — шаг. Стаю на одно колено и, она протягивает мне руку…

Я услышал своё имя и чуть не захлебнулся отпитым глотком молока, — … а как ты теперь? — закончила она фразу.

— Я, теперь? — я беспомощно посмотрел на Лайлу. Понял неожиданно, что сыт и оптимизм дошёл до самого моего желудка, — как-нибудь выкручусь, — я широко улыбнулся и встал из-за стола,

— Спасибо.

— Пошли, я тебе диски прогоняю, на них такие концерты!

Мы слушали музыку. Мы любим одно и то же. Вивальди, Бетховен, Крейслер…

Контата Вивальди торжественна до слёз. Мне вдруг пришло на ум, что в ней выражен переизбыток сил жизни. А у Бетховена или Вагнера торжественность совершенно иного свойства, како-то печального, надрывного. Однако, это и не оптимизм. Это выражение жизненного торжества во всех его проявлениях… и я вижу Лайлу. Она вновь сидит, но уже в огромном костёле. Не молится. Просто сидит. Она смотрит перед собой, полу улыбается. Играет орган. Чисто гордо звучит голос исполнительницы. Лайла обводит взором всех присутствующих. Её взгляд останавливается на мне. Мы медленно идем навстречу друг другу через весь костел. И уже все поют. Многоголосие разносится под сводами и, вылетая наружу, подхваченное ветром, летит по всей земле. Мы подходим всё ближе и ближе… и вот наши руки соединились. Мы идём к выходу. Навстречу нам идёт священник. Он торжественно поднял руку и начал что-то говорить. Я не разбираю слов. Но вот, он благословляет новобрач…