- Ты это уже говорила.
- Да. И повторю, - упрямо хмурится Соня. - Здесь не так уж и плохо. Нет чертей со сковородками и прочей ерунды... Ни у кого ничего не болит. Но люди ждут чего-то невероятного, прекрасного, как в сказках бывает. Намечтают себе загробный мир, а потом оказываются здесь, где все иначе.
Мы оба размышляем над ее словами.
- Не уверен, что кто-то мечтает о смерти, - возражаю я. - Обычно их планы - длиною в жизнь. А что будет там, за порогом, мало кого волнует.
- О, еще как. Мне Петер рассказывал... Ладно, не буду про Петера. Я сама чего только не насочиняла, помню... Пока ты молода и здорова, вроде бы и ни к чему об этом думать. А когда понимаешь, как мало осталось... Начинаешь представлять себе, как все будет... Читаешь разные книги о загробном путешествии души... Хотя и понимаешь, что оттуда не возвращаются, а значит, знать точно никто не может. Вроде как умираешь прежде смерти, вместо того, чтобы насладиться последними часами жизни. Глупо на самом деле.
- И что же ты представляла?
Она задумчиво щурится и кусает губы - и непонятно, то ли смех сдерживает, то ли слезы. Уж лучше смех.
- Как все. Райские кущи и ангелов с арфами в руках.
- Может, на том берегу все это есть?
- Наверное.
Почему я никогда не замечал, как призывно мерцают огоньки на другой стороне? Мне чудится в них что-то от рождественской иллюминации, от морозно сверкающих разноцветных гирлянд. От бумажных китайских фонариков, запущенных в небо. От праздничных латерн с крохотными свечками внутри. От маяков, ведущих корабли мимо рифов... Почему я не могу туда попасть?
Я должен скопить «минутки», решаю, что бы там ни говорила Соня. Одна у меня уже есть - я не пил сегодня пиво. Темнота сгущается, и купить пирожок я не успею. Значит, еще две. Три «минутки» - не Бог весть какой капитал, но для начала неплохо. Дальше легче пойдет. Надо только поспешить со сказкой - а то останусь ни с чем.
Заболтался, болван, и забыл, для чего пришел.
- Ну, давай сюда свою сказку, - смеется Соня.
- Ты все-таки читаешь мысли?
- Нет, это ты думаешь слишком громко.
- Хорошо, пусть так. Слушай. «Сказка о расколотом солнце». На этот раз - короткая, иначе не успею до ночи и нас сожрут чудовища.
- Давай-давай, не тяни кота за хвост, - торопит меня Соня, и я принимаюсь рассказывать.
Это сказка о маленьком смелом народе, который жил в долине семи рек и растил хлеб на своей земле, под своим солнцем. Но вот из-за гор пришли кочевники, вооруженные пиками и саблями. И было их столько, что на каждого землепашца приходилось по десять вражеских солдат и одна боевая колесница, и многие пали в неравном бою. Те же, кто остался, сжигали свои поля и разоряли амбары. Только случай помешал им запрудить семь рек и затопить долину, но солнце, чтобы не досталось врагу, они сняли с неба и раскололи на миллион кусочков размером со свечу. Каждая семья взяла себе один и схоронила - до лучших времен.
Осколок солнца горел одинаково ровно на окне или в темном погребе, в сыром чулане, в сундуке, в печке и даже под ватным одеялом. Он давал свет и тепло, но не поджигал ничего вокруг. На нем можно было сварить обед или вскипятить чайник. То есть, в хозяйстве это оказалась весьма полезная штука.
Негасимые клубочки пламени ценились на вес золота - если не дороже, потому что весить-то они почти ничего не весили. Их передавали по наследству, дарили на свадьбы и юбилеи.
А долина как погрузилась однажды во мрак, так и пребывала в нем. Скудели почвы. Обильные травы сохли и вырождались. Деревья клонились к земле, искривлялись, лысели кронами. На месте некогда тучных лугов раскинулись ни на что не годные пустыри, заросшие колючками. Гибли сады. Реки затягивались красными водорослями, и если бы не темнота, могло показаться, что вместо воды в них течет кровь. Овцы и козы таяли на глазах, а свиньи дичали, превращаясь в хищных и опасных зверей. Но люди и в ус не дули. «Чем хуже, тем лучше», - говорили они и, плюнув на земледелие, занялись охотой и рыболовством. В мутной воде кишмя кишели съедобные пиявки в три пальца толщиной и гибкие, слепые угри, похожие на обрезки садового шланга. Жителей долины не смущали ни темнота, ни холод - ведь почти в каждом доме сияло свое собственное - комнатное - солнышко.
«Да ну их совсем! Никудышные людишки, бесплодная земля, нечего нам тут делать», - решили, наконец, варвары и, помолясь своим богам, укатили на восток. Над главным пустырем долины взвился разноцветный флаг Семиречья. Свобода! К флагу со всех сторон стекался народ - мужчины, женщины, дети... Они шли с непокрытыми головами, неся в ладонях крохотные огоньки - холодные свечи, которые не обжигали, а бережно грели. Несли и ставили их рядом друг с другом, так что получался круг. Искорка к искорке, лепесток за лепестком - на пустыре медленно распускался огромный пламенеющий цветок.