Распространился слух: у принца Чарли есть план побега.
Я надеялся, что если какие–нибудь ночные солдаты придут проверить нас – днем это маловероятно, но это произошло, — они не почувствуют новой энергии и настороженности в своих плененных гладиаторах. Я не думал, что они это сделают; большинство из них, как мне показалось, были довольно тупыми. Но Аарон не был тупым, как и Верховный лорд.
В любом случае, жребий был брошен – правда при условии, что Джимини Крикет[245] вернет мою записку Клаудии. Когда наступит второй раунд, последние наследники Галлиена могут появиться у ворот города с привидениями с отрядом серых людей. Если бы мы могли выбраться отсюда и присоединиться к ним, был бы шанс на свободу, возможно, даже на свержение существа, которое захватило власть и прокляло некогда приятную землю Эмпис.
Я думал, что хочу на свободу. Я не хотел умирать в этой сырой камере или на арене ради удовольствия Элдена и его подхалимов, и я также не хотел, чтобы еще кто-нибудь из моих товарищей по заключению умирал. Нас осталось всего пятнадцать человек. Галли был жив пока продолжался банкет, насколько я понял. Двое серых людей унесли его после завтрака на следующее утро под присмотром ночного солдата, которого, возможно, звали Леммил, или Ламмель, или, может быть, даже Лемюэль. Для меня это не имело никакого значения. Я хотел убить его.
Я хотел убить их всех.
— Если есть способ справиться с ночными солдатами, тебе лучше придумать это быстро, Принси, -сказал Аммит после того, как Галли унесли. — Я не знаю насчет Флайт Киллера, но эта сука, которая с ним, эта Петра, не захочет долго ждать еще одного убийства. Ей это нравилось.
Заводиться от этого было не совсем то, что он сказал, но в этом не было ничего плохого.
На ужин вечером после банкета были куски полусырой свинины. От одного взгляда на нее в желудке у меня все перевернулось, и я чуть не выбросил его в выгребную яму. Хорошо, что я этого не сделал, потому что внутри была еще одна записка от Перси, написанная тем же грамотным почерком: «Передвиньте высокий шкаф. Дверь может быть заблокирован. Уничтожь это. К вашим услугам, Персиваль».
Мне хотелось большего, но это было то, на что мне пришлось согласиться, и это имело бы значение только в том случае, если бы мы смогли добраться до комнаты почетных гостей. Мы могли бы справиться с гибкими хлыстами, если бы справились с сиянием, которое окружало наших охранников. Но допустим, что мы это сделали.
Могли бы мы убить их, когда они уже были мертвы?
Я с ужасом ждал завтрака на следующий день, зная, что если Перси принесет сосиски, то второй раунд состоится прежде, чем у меня появится хоть какое-то представление о том, что делать с «блю бойз»[246]. Но это были большие оладьи, покрытые каким-то ягодным сиропом. Я поймал свой, съел его, затем воспользовался чашкой с отверстием на дне, чтобы смыть сироп с рук. Йота смотрел на меня сквозь прутья своей камеры и облизывал пальцы, ожидая, когда Перси уйдет.
Когда он был там, он сказал:
— У нас есть еще один день, чтобы раненые немного подлечились, если второй раунд состоится не завтра, то, вероятно, будет послезавтра. Самое большее, через три дня.
Он был прав, и все они зависели от меня. Глупо было с их стороны доверять старшекласснику, но им нужен был мессия, и выбрали меня.
В моей голове я услышал, как тренер Харкнесс сказал: «Падай и дай мне двадцатку, ты занял не свое место».
Поскольку у меня не было идеи получше и я чувствовал себя занявшим не свое место, я так и сделал: руки широко расставлены, медленно опускайтесь, касаясь подбородком каменного пола, затем медленно поднимайтесь.
— Почему ты это делаешь? — спросил Стакс, свешиваясь через решетку и наблюдая за мной.
— Это успокаивает.
После того, как вы преодолеете первоначальную скованность (и предсказуемый протест тела, когда его просят выполнять реальную работу), это всегда помогает. Пока я отжимался, я думал о сне: Лия держит фиолетовый фен моей матери. Вера в то, что ответ на мою проблему – нашу проблему – лежит во сне, несомненно, была магическим мышлением, но я попал в волшебное место, так почему бы и нет?
Вот небольшая побочная заметка, которая вовсе не является побочной заметкой – просто Ознакомьтесь с ней. Я читал «Дракулу» летом перед седьмым классом. Это также было сделано по настоянию Дженни Шустер незадолго до того, как она и ее семья переехали в Айову. Я собирался почитать «Франкенштейна» – я взял его в библиотеке, – но она сказала, что это скучно, куча дерьмовых текстов в сочетании с кучей дерьмовой философии. Дракула, по ее словам, был в сто раз лучше, самая крутая история о вампирах, когда-либо написанная.
Я не знаю, была ли она права насчет этого – трудно слишком серьезно относиться к литературным суждениям двенадцатилетней девочки, даже если она любительница ужасов, — но Драк был хорош. Тем не менее, спустя долгое время после того, как все эти кровососы, колья, вбитые в сердца, и мертвые рты, набитые чесноком, практически вылетели у меня из головы, я вспомнил кое-что, сказанное Ван Хельсингом о смехе, который он назвал «Король смеха». Он сказал, что Король Смеха не стучал, а просто ворвался внутрь. Вы знаете, что это правда, если вы когда-нибудь видели что-то смешное и не могли удержаться от смеха, не только в данный момент, но и каждый раз, когда вспоминали это. Я думаю, что истинное вдохновение приходит так же. Нет никакой связи, на которую вы могли бы указать пальцем, сказав: «О, конечно, я думал об этом, и это привело меня к этому». Вдохновение не стучит в дверь.
Я сделал двадцать отжиманий, затем тридцать, и как раз в тот момент, когда я собирался закончить, ударила молния. В какой-то момент идеи не было, а в следующий она появилась, причем в полном объеме. Я встал и подошел к решетке.
— Я знаю, что мы будем делать. Я не знаю, сработает ли это, но ничего другого нет.
— Расскажи мне, — попросила Йота, и я рассказал ему о мамином фене, но он не понял — там, откуда он родом, женщина с длинными волосами после мытья сушит их на солнце. Впрочем, с остальным у него все было в порядке. Как и Стукс, который слушал из соседней с моей камеры.
— Расскажите остальным, — сказал я. — Вы оба.
Стукс приложил ладонь ко лбу и поклонился. От этих поклонов у меня все еще мурашки по коже, но, если бы это удерживало их вместе, я бы терпел это до тех пор, пока не смог бы снова стать обычным ребенком. За исключением того, что я на самом деле не думал, что это произойдет, даже если я переживу это. Некоторые изменения необратимы.
На следующее утро на завтрак были сосиски.
Обычно Перси, обслуживая нас, молчал, но в то утро ему было что сказать. Это было недолго.
— Ии, ии. — Что, как я понял, означает «ешь, ешь».
Все получили по три, я получил четыре, и не только потому, что я был принцем Дип Малина. В каждую из них была воткнута деревянная спичка с неаккуратной серной головкой. Я сунул две в один из своих грязных носков и две в другой. У меня была идея, для чего они нужны. Я надеялся, что это сработает.
Последовало еще одно мучительное ожидание. Наконец дверь открылась. Аарон появился вместе с Леммилом – или как там его звали — и двумя другими.
— Вон, детишки! — позвал Аарон, протягивая руки, чтобы открыть двери. — Хороший день для восьмерых, плохой день для остальных! Горб, горб!
Мы вышли. Сегодня Хэтча не плакал от тошноты; Стукс позаботился о нем, хотя лицо бедняги Стукси уже никогда не будет прежним. Йота посмотрела на меня с полуулыбкой. Одно веко дрогнуло в том, что могло быть подмигиванием. Это придало мне некоторого мужества. Также от осознания того, что независимо от того, сможем мы сбежать или нет, Элден Флайт Киллер, Петра, и его команда засранцев будут разочарованы в своей Прекрасной Жизни.
Когда я начал проходить мимо Аарона, он удержал меня, уперев кончик своей гибкого хлыста в рваные остатки моей рубашки. Полупрозрачное человеческое лицо на макушке его черепа улыбалось.
— Ты думаешь, что ты особенный, не так ли? Ты не думаешь. Другие думают, что ты особенный, не так ли? Они разочаруются.
— Предатель, — сказал я. — Предатель всего, чему ты поклялся.
Улыбка исчезла с того, что осталось от его человечности; под ней череп ухмылялся своей вечной ухмылкой. Он поднял свою гибкий хлыст, намереваясь обрушить его мне на лицо, расколов его от линии роста волос до подбородка. Я стоял, ожидая этого, даже немного повернув лицо вверх, чтобы принять удар. Что-то другое говорило через меня, и это были правдивые слова.
245
Джимини Крикет –персонаж мультфильма Диснея 1940 года «Пиноккио». Он остроумный антропоморфный сверчок, изображенный в цилиндре и фраке, всегда с зонтиком. Синяя фея назначила Джимини официальной совестью Пиноккио в надежде, что Джимини сможет направить Пиноккио в его путешествии, чтобы стать настоящим мальчиком.