Я повернулся и позвал остальных.
Мы обошли солнечные часы, но с одним исключением: Радар прошелся по ним, остановившись ровно настолько, чтобы помочиться рядом с центральной стойкой, что заставило меня вспомнить об Эрис и павшем гиганте.
Дорожки-вертушки сливались в широкую центральную дорожку. Она заканчивалась у семи дверей. Я попробовал ту, что посередине, и обнаружил, что она заперта. Я велел ей открыться во имя Лии из Галлиена, имперской версии «Сезама, откройся», и она открылась. Этого я ожидал, но произошло что-то еще, чего я не ожидал. Здание, казалось, содрогнулось при звуке имени принцессы. Я не столько увидел это, сколько почувствовал, как я почувствовал глухой удар в моих ногах, когда шестьсот или семьсот фунтов нового мертвого веса Ханы рухнули на землю.
Сплетение шепчущих голосов, слышимых не столько ушами, сколько в центре головы, внезапно прекратилось. Я не был настолько глуп, чтобы поверить, что весь дворец был очищен – «изгнан» было словом, которое я использовал на Йоту, – но мне было ясно, что не только Флайт Радар обладал силой. Было бы сильнее, если бы она могла говорить сама, подумал я, но, конечно, она не могла.
За дверями был обширный вестибюль. Когда-то, как и Дом на колесах, он был украшен круглой фреской, но ее забрызгали черной краской, так что ничего не осталось, кроме нескольких монархов высокого полета под потолком. Я снова подумал о фанатиках ИГИЛ, уничтожающих культурные артефакты цивилизаций, которые существовали до них.
В центре вестибюля было несколько выкрашенных в красный цвет киосков, мало чем отличавшихся от тех, через которые мы с папой много раз проходили на поле Гарантированных ставок, когда ездили в Чикаго посмотреть игру «Уайт Сокс». — Я знаю, где мы находимся, -пробормотала Йота. Он указал. — Подожди, Чарли. Одна минута.
Он взбежал по одному из пандусов, посмотрел и побежал обратно.
— Места пусты. Как и поле. Они все ушли. Тела тоже унесли.
Лия бросила на него нетерпеливый взгляд, который, казалось, спрашивал, чего еще он ожидал, затем повела нас налево. Мы прошли по круглому коридору мимо ряда закрытых ставнями кабинок. Радар мягко ступала рядом со мной. Если возникнут проблемы, я ожидал, что она почувствует это первой, но пока она казалась настороженной, но спокойной. Миновав последнюю из кабинок, я остановился, уставившись на нее. Остальные тоже так сделали. Только Лия не проявила никакого интереса к тому, что так поразило меня. Она прошла еще немного, прежде чем поняла, что мы не следуем за ней. Она снова сделала этот круговой торопливый жест, но на мгновение мы застыли.
Здесь каменная боковая стена была заменена панелью из изогнутого стекла длиной не менее тридцати футов. Было пыльно – все во дворце было пыльным, – но мы все еще могли видеть, что находилось внутри, освещенное рядом газовых рожков над головой, прикрытых колпаками, чтобы они действовали как прожекторы. Я заглядывал в хранилище, заваленное золотыми шариками, похожими на те, что я нашел в сейфе мистера Боудича. Они должны были стоить миллиарды американских долларов. Среди них, небрежно разбросанные, были драгоценные камни: опалы, жемчуг, изумруды, бриллианты, рубины, сапфиры. У мистера Генриха, старого хромающего ювелира, случился бы сердечный приступ.
— Боже мой, — прошептала я.
Эрис, Джая и Йота казались заинтересованными, но даже близко не ошеломленными.
— Я слышала об этом, — сказала Йота. — Это сокровищница, не так ли, миледи? Сокровищница Эмписа.
Лия нетерпеливо кивнула и жестом пригласила нас идти дальше. Она была права, нам нужно было двигаться дальше, но я задержался еще на несколько мгновений, наслаждаясь этим огромным запасом богатства. Я подумал о своих многочисленных поездках стадион «Уайт Сокс» и об одном особом воскресении, когда я увидел игру «Медведей» на «Солдатском поле»[257]. На обоих стадионах были застекленные витрины с памятными вещами, и я подумал, что это может быть что-то похожее: по пути на любую игру или состязания, которые они пришли посмотреть, простой народ мог остановиться, чтобы поглазеть на богатства королевства, без сомнения, охраняемые королевской гвардией во время правления Галлиенс, а потом совсем недавно обоссаной Ханой. Я не знал, как мистер Боудич получил к нему доступ, но то, что он взял, с разрешения или без него, было не более чем каплей в море. Так сказать.
Лия жестикулировала более решительно – обе руки были закинуты за плечи. Мы последовали за ней. Я оглянулся назад, думая, что если бы я прыгнул в один из этих сугробов, то был бы по шею в золоте. Затем я подумал о царе Мидасе, который умер от голода – согласно легенде, – потому что все, что он пытался съесть, превращалось в золото, когда он прикасался к нему.
Дальше по коридору я начал улавливать слабый аромат, который навевал неприятные воспоминания о Дип Малине: сосиски. Мы подошли к открытым двойным дверям слева. За ней находилась огромная кухня с рядом кирпичных печей, тремя конфорками, вертелами для переворачивания мяса и раковинами, достаточно большими, чтобы в них можно было мыться. Именно здесь готовили еду для толп, которые приходили в дни игр. Дверцы духовки были открыты, конфорки темны, на вертелах ничего не вращалось, но призрачный аромат сосисок сохранялся. «Я никогда больше не съем ни одного, пока живу», — подумал я. Может быть, и стейк тоже.
Четверо серых мужчин съежились у дальней стены. На них были мешковатые брюки и блузки, похожие на те, что носил Перси, но ни один из них не был Перси. При виде нас один из этих несчастных поднял свой фартук и прикрыл то, что осталось от его лица. Остальные только смотрели, их полустертые черты выражали разную степень смятения и испуга. Я вошел, отмахнувшись от попытки Лии потащить меня дальше по коридору. Один за другим члены кухонной команды упали на колени и поднесли ладони ко лбу.
— Нет, нет, встаньте, — сказал я и был немного встревожен готовностью, с которой они повиновались. — Я не желаю вам зла, но где Перси? Персиваль? Я знаю, что он был одним из вас.
Они посмотрели друг на друга, потом на меня, потом на мою собаку, потом на Йоту, неуклюже шагающую рядом со мной... И, конечно, они избегали смотреть на принцессу, которая снова приехала в замок, который она называла домом. Наконец тот, кто закрывал лицо, сбросил фартук и шагнул вперед. Он дрожал. Я избавлю вас от его невнятной речи. Он был достаточно понятен.
— Ночные солдаты пришли за ним и схватили его в свои объятия. Его затрясло, а потом он потерял сознание. Они унесли его прочь. Я думаю, он может быть мертв, великий господин, потому что их прикосновение убивает.
Это я знал, но это не всегда убивало, иначе я был бы мертв несколько недель назад.
— Куда они его унесли? — спросил я.
Они покачали головами, но у меня была хорошая идея, и, если Верховный лорд хотел допросить Перси – Персиваля — он мог быть все еще жив.
Лия, тем временем, кое-что увидела. Она бросилась через комнату к большому острову для приготовления пищи в центре. На нем лежала пачка бумаг, перевязанная бечевкой, и гусиное перо, потемневшее от жира, а кончик — от чернил. Она схватила и то и другое, затем сделала тот же нетерпеливый вращательный жест, который говорил, что мы должны идти. Конечно, она была права, но ей пришлось бы смириться с небольшой экскурсией в место, которую я уже посещал. Я был в долгу перед Персивалем. Мы все там были. И я также был в долгу перед Келлином, Верховным лордом.
Я задолжал ему расплату, а, как мы все знаем, расплата — это сука.
Недалеко от кухни коридор заканчивался высокой дверью, перекрещенной массивными железными полосами. На нем была надпись буквами высотой в три фута. Посмотрев в упор, я смог прочитать слова «ВХОД ВОСПРЕЩЕН». Когда я повернул голову, чтобы взглянуть на это боковым зрением, которого, к сожалению, не хватало Кла, слова превратились в путаницу рунических символов... которые, я уверен, мои соратники могли прекрасно прочитать.
Лия указала на меня. Я подошел к двери и произнес волшебные слова. С дальней стороны с грохотом отодвинулись засовы, и дверь со скрипом приоткрылась.
— Надо было попробовать это в Малине, — сказала Эрис. — Ты мог бы избавить нас от многих огорчений.
Я мог бы сказать, что никогда не думал об этом, что было правдой, но это было еще не все.
— Тогда я не был принцем. Я все еще был...
— Все еще что? — спросила Джая.
Все еще меняется, подумал я. Дип Малин была моим коконом.
Я был избавлен от необходимости заканчивать. Лия поманила меня одной рукой, а другой потянула за то, что осталось от моей рубашки. Конечно, она была права. Нам нужно было остановить апокалипсис.