Мы с мистером Боудичем поболтали, пока его сосед по палате был в холле на третьем этаже, наблюдая за игрой «Уайт Сокс» с «Тайгерс» вместе со своим кардиомонитором, прикрепленным к его груди.
— У него какая-то проблема с сердцебиением, которую они не могут полностью устранить, — сказал мистер Боудич. — Слава Богу, здесь мне беспокоиться. У меня и так достаточно проблем.
Он показал мне, как он мог ходить в ванную, опираясь на эти костыли в рукавах изо всех сил. Это, очевидно, причинило ему боль, и когда он вернулся после отлива, его лоб был мокрым от пота, но я был воодушевлен. Ему могла понадобиться утка с ее длинной и почему-то зловещей шеей для ночных звонков, но он выглядел неплохо для того, чтобы избежать горшка. До тех пор, пока он не упадет посреди ночи и снова не сломает ногу. Я видел, как мышцы на его тощих руках дрожат при каждом стремительном шаге. Он со вздохом облегчения сел на кровать.
— Не могли бы ты помочь мне с... — Он указал на скобяные изделия, обтягивающие его ногу.
Я приподнял ногу с фиксатором, и когда она была вытянута, он снова вздохнул и попросил пару таблеток из стаканчика «Дикси» на его ночном столике. Я отдал их ему, налил немного воды из его кувшина, и они полетели вниз, его кадык подпрыгивал на морщинистой шее, как обезьяна на палке.
— Они переключили меня с морфиновой помпы на это, — сказал он. – оксиконтин[62]. Доктор говорит, что я подсяду, если уже не подсел, и мне придется избавиться от этой привычки. Прямо сейчас это кажется честной сделкой. Просто дойти до туалета кажется гребаным марафоном.
Я это видел, и ванная комната в его доме была дальше. Возможно, ему все-таки понадобится судно, по крайней мере для начала. Я пошел в ванную, намочил мочалку и отжал ее. Когда я наклонилась над ним, он отстранился.
— Сюда, сюда! Что, по-твоему, ты делаешь?
— Смываю с вас пот. Стойте спокойно.
Мы никогда не знаем, когда наступят поворотные моменты в наших отношениях с другими людьми, и только позже я понял, что это был один из них для нас. Он задержался еще на мгновение, затем расслабился (немного) и позволил мне вытереть его лоб и щеки.
— Чувствую себя гребаным ребенком.
— Вы мне платите, дайте мне заработать свои гребаные деньги.
Это заставило его усмехнуться. В дверь заглянула медсестра и спросила, не нужно ли ему чего-нибудь. Он сказал, что нет, и когда она ушла, он попросил меня закрыть дверь.
— Здесь я прошу тебя заступиться за меня, — сказал он. — По крайней мере, пока я не смогу постоять за себя. И Радар тоже. Ты готов это сделать, Чарли?
— Я сделаю все, что в моих силах.
— Да, может быть, так и будет. Это все, о чем я могу просить. Я бы не поставил тебя в такое положение, если бы не был вынужден. Ко мне приходила женщина по имени Равенсбургер. Ты с ней встречался?
Я сказал, что видел.
— Чертовски красивое имя, не так ли? Я пытаюсь представить себе бургер, приготовленный из мяса ворона, и у меня просто голова идет кругом.
Я не скажу, что он был под кайфом от окси, но и не скажу, что это было не так. Каким бы тощим он ни был, ростом шесть футов и наверняка не больше ста пятидесяти, эти розовые таблетки должны были доставить ему немало хлопот.
— Она поговорила со мной о том, что она назвала моими «вариантами оплаты». Я спросил ее, сколько я должен данный момент, и она дала мне распечатку. Она там, в ящике... — Он указал. -...но не беспокойся об этом сейчас.
— Я сказал, что это очень дорого, а она сказала, что хороший уход стоит очень дорого, мистер Боудич, и вы получили самое лучшее. Она сказала, что, если мне понадобится проконсультироваться со специалистом по платежам – что бы это ни было, когда все дома и сухо, – она будет рада организовать встречу либо до моего отъезда, либо после того, как я вернусь домой. Я сказал, что не думаю, что в этом будет необходимость. Я сказал ей, что могу заплатить полностью, но только если получу скидку. Затем мы перешли к переговорам. В конце концов мы остановились на двадцатипроцентной скидке, что составляет примерно девятнадцать тысяч долларов.
Я присвистнул. Мистер Боудич ухмыльнулся.
— Я пытался снизить ее до двадцати пяти процентов, но она не сдвинулась с двадцати. Я думаю, что это отраслевой стандарт, а больницы – это целая индустрия, если тебе интересно. Больницы и тюрьмы — не большая разница в том, как они ведут свой бизнес, за исключением того, что в случае с тюрьмами счета оплачивают налогоплательщики. — Он вытер глаза рукой. — Я мог бы заплатить все, но мне нравилось торговаться. Прошло много времени с тех пор, как у меня был шанс сделать что-нибудь. Дворовые распродажи в старые времена; купил много книг и старых журналов. Я люблю старые вещи. Я что, в бреду? Я. Вот в чем дело: я могу заплатить, но мне нужно, чтобы ты сделал это возможным.
— Если вы думаете о том, что в банке из-под муки...
Он отмахнулся от этого, как будто восемь тысяч долларов были мелкой наличностью. С точки зрения того, что он был должен больнице, так оно и было.
— Вот что я хочу, чтобы ты сделал.
Он сказал мне. Когда он закончил, он спросил меня, нужно ли мне, чтобы он это записал.
— Ничего страшного, если ты это сделаешь, при условии, что ты уничтожишь свои записи, когда работа будет выполнена.
— Может быть, просто безопасная комбинация. Я напишу это на своей руке, а потом смою.
— Ты сделаешь это?
— Да. — Я не мог себе представить, что не сделаю этого хотя бы для того, чтобы выяснить, правда ли то, что он мне рассказывал.
— Хорошо. Повтори мне те же шаги.
Я так и сделал, а затем воспользовался его прикроватной ручкой, чтобы написать серию цифр и поворотов на моем предплечье, где его прикрывал рукав моей футболки.
— Спасибо, — сказал он. — Тебе придется подождать до завтра, чтобы встретиться с мистером Хайнрихом, но ты можешь подготовиться сегодня вечером во время кормления Радар.
Я сказал «хорошо», попрощался и ушел. Я был – слово моего отца – ошеломлен. На полпути к лифту я кое о чем вспомнил и вернулся.
— Ты уже передумал? — Он улыбался, но в его глазах читалась тревога.
— Нет. Я просто хотел спросить вас о том, что вы сказали.
— Что это было?
— Что-то насчет подарков. Вы сказал, что храбрый человек помогает, а трус дарит подарки.
— Не помню, чтобы я это говорил.
— Ну, вы это сказали. Что это значит?
— Я не знаю. Должно быть, это заговорили таблетки.
Он лгал. Я прожил с пьяницей несколько лет, и я знал ложь, когда слышал ее.
Я поехал на велосипеде обратно на Сикамор-стрит, 1, сгорая от любопытства. Я отпер заднюю дверь и принял бурное приветствие Радар. Она могла вставать на задние лапы для поглаживаний, что навело меня на мысль, что новые таблетки, возможно, оказывают сильное воздействие. Я выпустил ее на задний двор, чтобы заняться кое-какими делами. Я продолжал посылать ей мысленные сообщения, чтобы она поторопилась и выбрала место.
Когда она вернулась, я поднялся наверх, в спальню мистера Боудича, и открыл его шкаф. У него было много одежды, в основном всякой всячины вроде фланелевых рубашек и брюк цвета хаки, но было и два костюма. Один был черным, другой серым, и оба они выглядели как костюмы, которые носили Джордж Рафт[63] и Эдвард Г. Робинсон[64] в таких фильмах, как «Каждый рассвет, когда я умираю»[65], двубортные и широкие в плечах.
Я отодвинул в сторону одежду и увидел закрытый сейф средних размеров, старомодный, около трех футов высотой. Я присел на корточки, и когда я потянулся к клавишам для набора комбинаций, что-то холодное ткнулось мне в спину, где моя рубашка вылезла из штанов. Я взвизгнула и повернулась, чтобы увидеть Радар, ее хвост медленно вилял взад-вперед. Холодным предметом был ее нос.
— Не делай этого, девочка, — сказал я. Она села, ухмыляясь, как бы говоря, что сделает все, что захочет. Я снова повернулся к сейфу. В первый раз я ошибся с комбинацией, но со второй попытки дверь распахнулась.
Первое, что я увидел, был револьвер, лежащий на единственной полке сейфа. Он был больше, чем тот, который мой папа давал моей маме в случаях, когда ему приходилось уезжать на несколько дней... или один раз на неделю, на корпоративный выезд. То был 32-й калибр, наверняка дамский пистолет, и я подумал, что он все еще может быть у папы, но не был до конца уверен. Были времена, когда он впадал в запои, я искал его, но так и не нашел. Этот был побольше, вероятно, револьвер 45-го калибра. Как и большинство вещей мистера Боудича, это выглядело старомодно. Я поднял его – осторожно – и нашел защелку, которая поворачивала цилиндр. Он был заряжен, все шесть камер. Я вернул цилиндр на место и вернул его на полку. Учитывая то, что он мне сказал, револьвер имел смысл. Охранная сигнализация могла бы принести еще больше шума, но он не хотел никаких звонков в полицию в доме номер 1 «Сикамор». Кроме того, в ее прежние дни Радар был отличной охранной сигнализацией – Энди Чен был тому примером.
62
Оксикодон — обезболивающий препарат, полусинтетический опиоид, получаемый из тебаина. Разработан в 1916 году в Германии.
63
Джордж Рафт — американский киноактёр и танцор, известный в первую очередь ролями гангстеров в криминальных фильмах об организованной преступности 1930-х и 1940-х годов.
64
Эдвард Г. Робинсон (урожденный Эмануэль Голденберг; 12 декабря 1893 — 26 января 1973) — румынско-американский актер театра и кино, пользовавшийся популярностью в золотой век Голливуда. За свою 50-летнюю карьеру он сыграл в 30 бродвейских пьесах и более чем в 100 фильмах
65
«Каждый рассвет, когда я умираю» — гангстерский фильм 1939 года с Джеймсом Кэгни и Джорджем Рафтом в главных ролях.