Дома я запихнул в рюкзак одежду на пару дней вместе с портативной точкой доступа Nighthawk – мой телефон был хорош, но Nighthawk обеспечивал потрясающий Wi-Fi. Я добавил свою зубную щетку и бритву, которыми начал пользоваться два года назад. Некоторые парни в школе в тот год щеголяли щетиной – это было модно, – но мне нравится чистое лицо. Я сделал это быстро, зная, что могу вернуться завтра за тем, что забыл. Я также думал о мистере Боудиче, одиноком в своем большом старом дырявом доме, компанию которому составляла только его пожилая собака.
Когда я был готов идти, мой отец еще раз обнял меня, а затем взял за плечи.
— Посмотри на себя. Берешь на себя серьезную ответственность. Я горжусь тобой, Чарли. Я бы хотел, чтобы твоя мама могла тебя видеть. Она бы тоже гордилась.
— Мне немного страшно.
Он кивнул.
— Я бы беспокоился, если бы это было не так. Просто помни что, если что-нибудь случится, ты можешь позвонить мне.
— Знаешь, я с нетерпением ждал, когда ты поступишь в колледж. Теперь уже не жду. Этот дом будет казаться пустым без тебя.
— Я всего в четверти мили отсюда, папа. — Но в горле у меня стоял комок.
— Я знаю. Я знаю. Давай, убирайся отсюда, Чип. Делай свою работу. — Он сглотнул. Что-то щелкнуло у него в горле. — И делайте это хорошо.
Глава седьмая
Я спросил мистера Боудича, можно ли посидеть в его кресле, и он сказал, конечно. Я предложил ему половину своего сэндвича и почувствовал некоторое облегчение, когда он сказал, что сабы Майка из Джерси самые лучшие.
— Я мог бы попробовать чашку супа после четырех часов. Куриная лапша. Посмотрим.
Я спросил, не хочет ли он посмотреть новости. Он покачал головой.
— Включи его, если хочешь, но я редко его включаю. Имена меняются, но чушь никогда не меняется.
— Я поражен, что это работает. Разве лампы не перегорают?
— Конечно. Так же, как изнашиваются светодиоды в фонарике. Или девятивольтовое напряжение в транзисторном радиоприемнике. — Я не знал, что такое транзисторный радиоприемник, но не сказал этого. — Тогда ты меняешь их на новые.
— Где вы берете лампы?
— Я покупаю у компании «RetroFit» в Нью-Джерси, но они становятся дороже с каждым годом по мере сокращения предложения.
— Ну, я думаю, вы можете себе это позволить.
Он вздохнул.
— Ты имеешь в виду золото? Тебе любопытно, конечно, любопытно, как и любому другому. Ты кому-нибудь рассказывал? Отцу? Может быть, учителю в школе, которому доверяешь?
— Я умею хранить секреты. Я же вам говорил.
— Ладно, не обижайся. Я должен был спросить. И мы поговорим об этом. Но не сегодня. Сегодня вечером я чувствую, что не в состоянии ни о чем говорить.
— Это может подождать. Но что касается телевизионных трубок... Как вы их достанете, если у вас нет Интернета?
Он закатил глаза.
— Неужели ты думал, что почтовый ящик там только для украшения? Может быть, что-нибудь, на что можно повесить Холли на Рождество[79]?
Он говорил не об электронной почте. Для меня стало откровением, что люди все еще используют обычную почту для ведения бизнеса. Я подумал о том, чтобы спросить его, почему он просто не купил новый телевизор, но мне показалось, что я знаю ответ. Он любил старые вещи.
Когда стрелки на часах в гостиной подползли к шести, я понял, что хочу дать ему таблетки почти так же сильно, как он хотел их принять. Наконец время пришло. Я поднялся наверх, взял две и дал ему их со стаканом воды. Он почти выхватил их у меня из рук. В комнате было прохладно, но на лбу у него выступили капельки пота.
— Я дам поесть Радар, — сказал я.
— Тогда выведи ее на задний двор. Она быстро делает все необходимое, но немного посидит снаружи. Подай мне утку, Чарли. Я не хочу, чтобы вы видели, как я пользуюсь этой чертовой штукой, а в моем возрасте требуется некоторое время, чтобы освоиться.
К тому времени, когда я вернулся и опорожнил утку, таблетки сделали свое дело. Он попросил куриный суп – еврейский пенициллин, как он его называл. Он выпил бульон и съел лапшу ложкой. Когда я вернулся, ополоснув кружку, он уже заснул. Меня это не удивило. Он провел адский день. Я поднялся к нему в комнату, нашел его экземпляр «Невесты в черном» и погрузился в чтение, пока он не проснулся в восемь часов.
— Почему бы тебе не включить телевизор и не посмотреть, сможешь ли ты найти это шоу с пением? — спросил он. — Нам с Радар иногда нравится это смотреть.
Я включил телевизор, пролистал несколько доступных каналов и нашел «Голос», едва различимый сквозь снежную бурю. Я поправил кроличьи ушки, пока картинка не стала настолько четкой, насколько это было возможно, и мы наблюдали, как несколько участников делали свое дело. Большинство из них были чертовски хороши. Я повернулся к мистеру Боудичу, чтобы сказать ему, что мне нравится деревенский парень, но он крепко спал.
Я оставил колокольчик рядом с ним на маленьком столике и поднялся наверх. Один раз я оглянулся и увидел Радар, сидящую у подножия лестницы. Когда она увидела, что я смотрю вниз, она повернулась и пошла обратно к мистеру Боудичу, где она провела ту ночь и каждую следующую ночь. Он спал на этом раскладном диване даже после того, как снова смог пользоваться лестницей, потому что к тому времени Радар было тяжело подниматься по лестнице.
В моей комнате все было в порядке, хотя единственная стоячая лампа отбрасывала жуткие тени на потолок, а дом скрипел как на шарнирах, как я и предполагал. Я догадался, что, когда подует ветер, это будет обычная симфония. Я подключил свой «Найтхаук» и вошел в сеть. Я думал о том, как несу этот груз золота на спине, и как это заставило меня вспомнить, как моя мама читала мне старую историю из «Маленькой Золотой книжки»[80]. Я говорил себе, что просто коротаю время, но теперь мне интересно. Я думаю, иногда мы знаем, куда идем, даже когда думаем, что это не так.
Я нашел по крайней мере семь разных версий «Джека и бобового стебля», читая их на своем телефоне при свете этой единственной лампы. Я напомнил себе взять с собой ноутбук на следующий день, но на сегодняшний вечер сойдет и телефон. Я, конечно, знал эту историю; как и «Златовласку» и «Красную Шапочку» — это часть культурной реки, которая несет детей вниз по течению. Я думаю, что видел мультфильм через какое-то время после того, как мама прочитала мне историю, но не могу вспомнить точно. Оригинальная история, любезно предоставленная Википедией, была намного более кровожадной, чем та, которую я помнил. Во-первых, Джек живет только со своей матерью, потому что великан убил его отца во время одного из многочисленных буйств великана.
Вы, наверное, тоже знаете эту историю. Джек и его мама на мели. Все, что у них есть, — это корова. Мама говорит Джеку отвести ее на рынок, продать по крайней мере за пять золотых монет (в этой истории гранул нет). По дороге в город Джек встречает говорливого разносчика, который уговаривает его обменять корову на пять волшебных бобов. Его мать в ярости и выбрасывает бобы в окно. За ночь из них вырастает волшебный бобовый стебель, который поднимается высоко в облака. Наверху находится огромный замок (то, как он парит на облаках, не входит ни в одну из версий мультфильмов), где живет великан со своей женой.
Джек крадет у великана золотые вещи – монеты, гусыню, несущую золотые яйца, золотую арфу, великана, которая служила великану сигнализацией. Но это не воровство в обычном смысле, потому что великан украл все золото для себя. Я узнал, что знаменитая песнь великана – Фи, фи, фо, фум, я чую кровь англичанина – была заимствована из «Короля Лира», где персонаж по имени Эдгар говорит, что Дитя Роланда пришло в темную башню, Его слова все еще звучали «Фи, фо, фум, я чую кровь англичанина». кровь британца. И еще кое-что, чего я не помню ни из одного мультфильма или «Маленькой Золотой книжки»: спальня великана усеяна детскими костями. От имени великана у меня по спине пробежал холодок, глубокий и предвещающий беду.
Гогмагог.
Я выключил торшер в одиннадцать и дремал, пока будильник моего телефона не разбудил меня без четверти двенадцать. Я еще не потрудилась положить таблетки окситоцина в сейф; они лежали на комоде, где я спрятал свою немногочисленную одежду. Я отнес двоих из них вниз. Радар зарычала на меня в темноте и села.
— Тише, девочка, — сказал мистер Боудич, и она послушалась. Я включил лампу. Он лежал на спине, уставившись в потолок. — Вот ты где, прямо в точку. Хорошо. Я действительно не хотел звонить в этот колокольчик.