— Да, конечно.
— Что касается терапии... — Его улыбка стала шире. — Сегодня я согнулся на десять градусов, и я начал использовать эту резиновую ленту, чтобы согнуть лодыжку. Я буду усердно работать, потому что не хочу умирать в постели. Особенно не на этом гребаном раскладном диване.
Мы не обсуждали источник золота – это был слон в комнате, – но в воскресенье я понял, что нам нужно кое-что обсудить. Я все еще мог давать ему утренние и вечерние таблетки, но что он собирался делать с дневными, когда я вернусь в школу?
— Я думаю, Мелисса могла бы дать их вам в понедельник, среду и пятницу, когда она придет на физиотерапию, но времени, чтобы они начали действовать, будет не очень много, прежде чем вы начнете тренироваться. А как насчет вторников и четвергов?
— Я просто попрошу миссис Ричленд передать их мне. Она могла бы осмотреть это место, пока она здесь. Может быть, сделать несколько снимков и выложить их на ее «Facebook» или «Twitter».
— Очень смешно.
— Дело не только в полуденных таблетках, — сказал он. — Есть еще полуночные.
— Я буду здесь, чтобы...
— Нет, Чарли. Тебе пора возвращаться домой. Я уверен, что твой отец скучает по тебе.
— Я всего лишь через улицу от него!
— Да, и твоя спальня пуста. Когда он приходит домой, за обеденным столом сидит только один человек. Мужчины сами по себе иногда могут начать думать плохом. Я знаю об этом все, поверь мне. Ты оставишь мои дневные таблетки у меня, когда придешь утром, чтобы проверить меня и покормить, и ты оставишь мои полуночные таблетки, когда пойдешь вечером домой.
— Я не должен этого делать!
Он кивнул.
— На случай, если я схитрю. Что было бы искушением, потому что я пристрастился к этим чертовым вещам. Но я даю тебе слово. — Он приподнялся на обоих локтях и пристально посмотрел на меня. -В первый раз, когда я обману, я скажу тебе и полностью откажусь от таблеток. Переключусь на тайленол[89]. Это мое обещание, и я его сдержу. Ты сможешь с этим жить?
Я обдумал это и сказал, что могу. Он протянул руку. Мы пожали друг другу руки. В тот вечер я показал ему, как получить доступ к фильмам и телешоу, хранящимся на моем ноутбуке. Я положил две двадцатимиллиграммовые таблетки оксида в маленькую тарелочку на столике у его кровати. Я закинула рюкзак на плечо и подняла телефон.
— Если я вам понадоблюсь, звоните. Днем или ночью.
— Днем или ночью, — согласился он.
Радар проводила меня до двери. Я наклонился, погладил ее, обнял. Она лизнула меня в щеку. Потом я пошел домой.
Он никогда не жульничал. Ни разу.
Глава восьмая
Сначала я три раза в неделю обмывала мистера Боудича губкой, потому что в тесной ванной на первом этаже не было душа. Он разрешил это, но настоял на том, чтобы сам будет заняться своими интимными делами (я не против). Я вымыла его тощую грудь и еще более тощую спину, а однажды, после несчастного случая, когда он слишком медленно пробирался в ту тесную маленькую ванную, я вымыл его тощую задницу. Ругань и ненормативная лексика в тот раз были вызваны как смущением (горьким смущением), так и гневом.
— Не волнуйтесь об этом, — сказала я, когда он снова был в пижамных штанах. -Я все время убираю дерьмо Радар на заднем дворе.
Он одарил меня своим патентованным взглядом «ты родился глупым».
— Это другое дело. Радар — это собака. Она бы нагадила на лужайку перед Эйфелевой башней, если бы ты ей позволил.
Я нашел это слегка интересным.
— А перед Эйфелевой башней есть лужайка?
Теперь появилось запатентованное закатывание глаз Боудичем.
— Я не знаю. Я высказал свою точку зрения. Можно мне кока-колу?
— Конечно. — С тех пор как мой отец принес эту упаковку из шести банок, я всегда держал в доме кока-колу для мистера Боудича.
Когда я принес кока-колу, он уже встал с кровати и сидел в своем старом мягком кресле, Радар была рядом с ним.
— Чарли, позволь мне спросить тебя кое о чем. Все это ты делаешь для меня...
— Я получаю за это очень хороший чек каждую неделю, что я действительно ценю, даже если мне не всегда кажется, что я делаю достаточно, чтобы его заработать.
— Ты бы сделал это бесплатно. Ты сказал мне это, пока я был в больнице, и я верю, что ты говорил серьезно. Так ты стремишься к святости или, возможно, искупаешь свою вину за что-то?
Это было довольно резко. Я подумал о своей молитве – о моей сделке с Богом, – но я также подумал о том, чтобы позвонить с ложной угрозой взрыва в начальную школу Стивенса. Берти подумал, что это была самая смешная вещь на свете, но все, о чем я мог думать в ту ночь, когда мой пьяный отец храпел в соседней комнате, было то, как мы напугали целую кучу людей, большинство из которых были маленькими детьми.
Тем временем мистер Боудич внимательно наблюдал за мной.
— Искупление, — сказал он. — Интересно, за что?
— Вы дали мне хорошую работу, — сказал я, — и я благодарен вам. Вы мне нравитесь, даже когда ворчите, хотя я признаю, что тогда это немного сложнее. Все остальное — это вода под мостом.
Он подумал об этом, а потом сказал то, что я не забыл. Может быть, потому что моя мать погибла на мосту, когда я сам ходил в начальную школу Стивенса, может быть просто потому, что это казалось мне важным и до сих пор имеет значение.
— Время — это вода, Чарли. Жизнь — это просто мост, под которым она течет.
Время шло. Мистер Боудич продолжал ругаться, а иногда и кричать во время сеансов терапии, что так расстраивало Радар, что Мелиссе пришлось заставить ее выйти на улицу перед началом дневной физиотерапии. Сгибания вызывали боль, сильную боль, но к маю мистер Боудич согнул колено на восемнадцать градусов, а к июню его вес почти достиг пятидесяти. Мелисса начала учить его, как на костылях подниматься по лестнице (и, что более важно, как спускаться, не совершая катастрофического падения), поэтому я отнес его таблетки на третий этаж. Я хранила их в старом пыльном скворечнике с резной вороной на верхушке, от которой у меня мурашки побежали по коже. Мистеру Боудичу стало легче передвигаться на костылях, и он начал сам обтираться губкой (которые он называл «ваннами шлюхи»). У меня никогда не было другого случая подтереть ему задницу, потому что по дороге к туалету больше не было никаких несчастных случаев. Мы смотрели старые фильмы на моем ноутбуке, все, от «Вестсайдской истории» до «Маньчжурского кандидата» (который мы оба любили). Мистер Боудич говорил о приобретении нового телевизора, что показалось мне верным признаком того, что он возвращается к жизни, но передумал, когда я сказал ему, что это означает либо подключение к кабельному телевидению, либо установку спутниковой антенны (других вариантов просто не было). Я приходил в шесть каждое утро, и без бейсбольной тренировки или игр (тренер Харкнесс бросал на меня косые взгляды каждый раз, когда мы проходили мимо в холле), я возвращался в 1 Сикамор почти каждый день к трем. Я выполняла работу по дому, в основном убирала по дому, что меня не смущало. Полы наверху были чертовски грязными, особенно на третьем этаже. Когда я предложил почистить водосточные желоба, мистер Боудич посмотрел на меня как на сумасшедшего и сказал, чтобы я нанял кого-нибудь для этого. Итак, я нанял рабочих из «Сентри Хоум», и как только водосточные желоба были прочищены и мистер Боудича (он наблюдал с заднего крыльца, сгорбившись на костылях, а его пижамные штаны хлопали вокруг фиксатора) остался доволен качеством работы, он дал мне указание нанять их для ремонта крыши. Когда мистер Боудич увидел смету на это, он приказал мне поторговаться с ними («Разыграйте карту бедного старика», — сказал он). Я поторговался и сбил цену на двадцать процентов. Специалисты по ремонту дома также установили пандус перед крыльцом (которым ни мистер Боудич, ни Радар никогда не пользовались – она этого боялась) и предложили починить безумно наклоненную брусчатку, ведущую от ворот к крыльцу. Я отказался от этого предложения и сделал это сам. Я также заменил искореженные и расколотые ступеньки переднего и заднего крыльца (с помощью нескольких видеороликов на YouTube, сделанных своими руками). Это была напряженная уборка весной и летом на вершине холма Сикамор-стрит. Миссис Ричленд было на что посмотреть, и она смотрела. В начале июля мистер Боудич вернулся в больницу, чтобы удалить внешний фиксатор, на несколько недель опередив самые оптимистичные оценки Мелиссы. Когда она сказала ему, как гордится им, и обняла его, старик в кои-то веки растерялся. Мой отец приходил по воскресеньям после обеда – по приглашению мистера Боудича, без моего ведома, – и мы играли в джин-рамми на троих[90], в котором мистер Боудич обычно выигрывал. По будням я готовил ему что-нибудь поесть, спускался с холма на ужин с отцом, затем возвращалась в дом мистера Боудича, чтобы помыть его немногочисленную посуду, прогуляться с ним и посмотреть фильмы. Иногда мы ели попкорн. Как только фиксатор был снят, мне больше не нужно было ухаживать за штифтами, но я должен был содержать в чистоте заживающие отверстия в тех местах, куда вошли штифты. Я упражнял его лодыжки большими красными резинками и заставлял его сгибать ноги.
89
Тайленол (/ˈtaɪlənɒl/) — это марка лекарств, рекламируемых для уменьшения боли, снижения температуры и облегчения симптомов аллергии, простуды, кашля, головной боли и гриппа. Активным ингредиентом его оригинального флагманского продукта является парацетамол (известный в США, Канаде и различных других странах как ацетаминофен), обезболивающее и жаропонижающее средство.
90
Джин-рамми, или просто джин, -это карточная игра для двух или трех игроков. Она пользовалась широкой популярностью в середине двадцатого века, и сегодня остается одной из самых популярных карточных игр для двух игроков.