Прежде чем выключить свет, я погуглил «Служба подписки Америки». Была такая компания, но это были Услуги во множественном числе. Конечно, это было всего одно письмо, и миссис Ричленд могла ошибиться в этом, но то, которое я нашел, было адресовано объединению, строго онлайн. Никаких продавцов от двери к двери. Я обдумал идею о том, что этот парень был настоящим вором некрологов, осматривающим окрестности... но это не сработало, потому что он носил свой пакет с образцами по всему району перед смертью мистера Боудича.
Я полагал, что продавец журналов был тем человеком, который убил мистера Хайнриха. И, кстати, как именно был убит Генрих? В газетной статье об этом не говорилось. Разве не было возможно, что маленький человечек, который говорил «правильно» и «ха-ха-ха», пытал его, прежде чем убить? Чтобы узнать имя человека с запасом золотых гостинцев?
Я повернулся с правого бока на левый. Мои ноги торчали наружу, и я снова натянула на них верхнюю простыню и одеяло.
Или, может быть, в пытках не были необходимости. Может быть, мистер Правильный только что сказал Генриху, что, если он откажется от своего имени, его не убьют[111].
Я перешел с левого бока обратно на правый. Снова взбил одеяла. Радар подняла голову, издала хлюпающий звук и снова заснула.
Еще один вопрос: говорил ли детектив Глисон с миссис Ричленд? Если бы он это сделал, сделал бы он вывод, что мистер Боудич стал мишенью перед своей смертью? Или он подумает, что маленький парень просто осматривает окрестности в поисках подходящих целей? Может быть, он подумал бы, что этот маленький парень — обычный коммивояжер, который ходит от двери к двери. Если он вообще потрудился спросить, это было.
Вопрос о джекпоте: если бы мистер Право-О-Ха-Ха все еще охотился за золотом, вернулся бы он?
Справа налево. Слева направо. Взбейте одеяла.
В какой-то момент я подумал, что чем скорее я прослушаю кассету мистера Боудича, тем лучше, и после этого я, наконец, уснул. Мне приснилось, что маленький человечек с подпрыгивающей походкой душил меня, а когда я проснулся на следующее утро, простыня и одеяло были полностью обернуты вокруг моей шеи.
В пятницу я пошел в школу, просто чтобы миссис Сильвиус не забыла, как я выгляжу, но в субботу я сказал отцу, что иду в Номер 1, чтобы начать уборку. Он предложил свою помощь.
— Нет, все в порядке. Оставайся дома с Радар. Расслабься, наслаждайся своим выходным днем.
— Ты уверен? В этом месте у тебя должно быть много воспоминаний.
— Я уверен.
— Хорошо, но позвони мне, если что-то начнет тебя расстраивать. Или напугает тебя.
— Я так и сделаю.
— Жаль, что он так и не сказал тебе код от этого сейфа. Нам действительно придется попросить кого-нибудь вскрыть его, чтобы мы могли увидеть, что внутри. Я поспрашиваю на работе на следующей неделе. Есть ли у кого взломщик сейфов, который не сидит в тюрме.
— Правда?
— У следователей страховой компании есть связи со всевозможными сомнительными людьми, Чарли. Глисон, вероятно, прав, ничего, кроме старых налоговых деклараций – если предположить, что Боудич когда–либо заполнял их, в чем я сомневаюсь, — и нескольких запонок, но, возможно, там есть вещи, которые могут объяснить, кем, черт возьми, он был.
— Что ж, — сказал я, думая о револьвере и магнитофоне, — подумай об этом. И не давай Радар слишком много угощений.»
— Принеси ей лекарства.
— Уже сделал, — сказал я. – на кухонном столе.
— Молодец, малыш. Позвони, если я тебе понадоблюсь. Я прибегу.
Хороший парень, мой отец. Особенно с тех пор, как он протрезвел. Я уже говорил это раньше, но это стоит повторить.
Вдоль штакетника была натянута желтая ПОЛИЦЕЙСКАЯ лента, которой огораживают место расследования. Расследование (каким бы оно ни было) завершилось, когда Глисон и двое полицейских ушли, но пока папа или я не найдем кого-нибудь, чтобы починить замок на задней двери, я решил оставить пленку включенной.
Я обошел дом сзади, но прежде чем войти в дом, я спустился к сараю и встал перед дверью. Изнутри не доносилось никаких звуков – ни царапанья, ни глухих ударов, ни странного мяуканья. Нет, этого не будет, подумал я. Он убил то, что издавало эти звуки. Два выстрела и бум-бум, гаснет свет. Я достал его связку ключей и подумал о том, чтобы попробовать их, пока один не подойдет к замку, затем положил ключи обратно в карман. Сначала нужно прослушать запись. И если бы оказалось, что это не что иное, как мистер Боудич, напевающий «Дом на пастбище»[112] или «Велосипед, построенный для двоих»[113] под кайфом от оксиконтина, шутка была бы великолепной. Только я в это не верил. Все остальное, что тебе нужно, тоже под кроватью, сказал он мне, а магнитофон был под кроватью.
Я открыл сейф и достал его – просто старый черный магнитофон, не такой ретро, как телевизор, но и далеко не новый; технологии продвинулись далеко вперед. Я спустился на кухню, поставил магнитофон на стол и нажал кнопку воспроизведения. Ничего. Только шипение ленты, проходящей через головку. Я начал думать, что это все–таки кража – что-то вроде того сейфа Аль Капоне, о котором упоминал Глисон, — потом понял, что мистер Боудич просто не перемотал его. Очень возможно, потому что он записывал, когда случился сердечный приступ. Эта идея немного напугала меня. Как это больно, сказал он. Как чугун в кузнице.
Я нажал на перемотку. Лента долго прокручивалась назад. Когда он, наконец, остановился, я снова нажал кнопку воспроизведения. Последовало несколько секунд тишины, затем тяжелый стук, сопровождаемый хриплым дыханием, которое я очень хорошо знал. Мистер Боудич начал говорить.
Я сказал, что уверен, что смогу рассказать эту историю, но я также был уверен, что никто в это не поверит. Вот где начинается ваше неверие.
Твой отец расследовал мое дело, Чарли? Держу пари, что он так и сделал, я знаю, что сделал бы, если бы был на его месте. И я уверен, что, учитывая его работу, у него были ресурсы для этого. Если это так, он должен был узнать, что некто по имени Адриан Боудич – возможно, мой отец, подумал бы он, скорее всего, мой дед – купил землю, на которой стоит этот дом, в 1920 году. Это был не кто-то из них. Это был я. Я родился Адрианом Говардом Боудичем в 1894 году. Что делает меня примерно ста двадцати лет от роду. Дом был закончен в 1922 году. Или, может быть, это было в 1923 году, я точно не помню. И сарай, конечно, мы не должны забывать о сарае. Это было построено еще до дома, моими собственными руками.
Говард Боудич, которого вы знаете, — это парень, который любит держать себя и свою собаку... не должен забывать о Радар... при себе. Но Адриан Боудич, мой предполагаемый отец, был настоящим бродягой. 1 Сикамор-стрит здесь, в Сентри-Рест, была его домашней базой, но он отсутствовал так же часто, как и присутствовал. Я видел перемены в городе каждый раз, когда возвращался, как серию моментальных снимков. Я нахожу это увлекательным, но в то же время немного обескураживающим. Мне казалось, что многое в Америке шло в неправильном направлении и до сих пор идет, но я полагаю, что это ни к чему.
В последний раз я вернулся в роли Эдриана Боудича в 1969 году. В 1972 году, в возрасте семидесяти восьми лет, я нанял смотрителя по имени Джон Маккин — отличный пожилой человек, надежный, вы найдете данные о нем в городских архивах, если захотите поискать, – и отправился в свою последнюю поездку, предположительно в Египет. Но это не то, куда я пошел, Чарли. Три года спустя, в 1975 году, я вернулся как мой сын, Говард Боудич, в возрасте около сорока лет. Говард предположительно прожил большую часть своей жизни за границей со своей матерью, которая ушла от своего мужа. Мне всегда нравилась эта деталь. Уход почему-то более реален, чем развод или смерть. Кроме того, это замечательное слово, полное вкуса. После того, как Адриан Боудич предположительно умер в Египте, я поселился в семейном особняке и решил остаться. Не было никаких сомнений в праве собственности; я завещал это себе. Богато, не правда ли?
Прежде чем я расскажу вам остальное, я хочу, чтобы вы остановили пленку и пошли в сарай. Ты можешь открыть его, у тебя есть мои ключи. По крайней мере, я на это надеюсь. Там нет ничего, что могло бы причинить вам вред, доски снова на месте, а поверх них — блоки. Господи, какими тяжелыми они были! Но возьми мой револьвер, если хочешь. И еще возьми фонарик, тот, что в кухонном шкафу. В сарае есть свет, но тебе все равно понадобится фонарик. Ты поймешь почему. Посмотри, что там можно увидеть. Тот, которого ты впервые услышал, в основном исчезнет, может быть, полностью, но останки того, кого я застрелил, все еще будут там. По крайней мере, большая его часть. Когда у тебя будет шафти, как говорили британцы{! «Шафти» или «шуфт» означает взглянуть на что-то. Происходит от арабского «Шууф», означающего смотреть. Как и многие слова, заимствованные английским языком, это слово вошло в лексикон военным путем, когда британские солдаты перенимали иностранные слова, служа за границей.!], возвращайся и слушай остальное. Сделай это сейчас. Поверь мне, Чарли. Я завишу от тебя.
111
Генрих (нем. Heinrich — Ха́йнрих) — мужское имя германского происхождения. Этимологически восходит к древненемецкому имени Heimerich, от «heim» — «дом, жилище, поместье» и «reich» — «богатый, могущественный; вождь, правитель». Таким образом имя можно перевести как глава в доме, властелин двора.
112
«Дом на пастбище» является классическим ковбойская песня, иногда называемый «неофициальным гимном» Американского Запада. Слова написаны американским доктором-отоларинголог Брюстером Мартином Хигли в 1872 или 1873 году, а по другим данным в 1871 году, музык народная
113
«Дейзи Белл (Велосипед, построенный для двоих)» — популярная песня, написанная в 1892 году британским автором песен Гарри Дакром