— Тише, Радар, тише.
Я услышал, как Хана что–то пробормотала – что-то, чего я не мог разобрать, — и раздался еще один из тех громких отрывистых пердежей. На этот раз мне не хотелось смеяться, потому что она медленно шла через вход в коридор. Если бы она посмотрела направо, мы с Радаром могли бы встать у стены и, возможно, в полумраке остаться незамеченными, но даже если бы Хана была близорукой, трехколесный автомобиль Клаудии был слишком велик, чтобы его не заметить.
Я вытащил револьвер мистера Боудича и прижал его к боку. Если она повернется в нашу сторону, я выстрелю в нее, и я точно знал, во что буду целиться: в эту красную трещину, идущую по центру ее лба. Я никогда не тренировался с револьвером мистера Боудича (или любым другим оружием), но у меня было хорошее зрение. Я мог бы промахнуться в первый раз, но даже если бы это случилось, у меня было бы еще четыре шанса. Что касается шума? Я подумал об этих костях, разбросанных вокруг трона, и подумал: к черту этот шум.
Она ни разу не посмотрела в нашу сторону или в сторону фонтана, только смотрела себе под ноги и продолжала бормотать что-то, что напомнило мне папу перед тем, как ему пришлось произносить речь на ежегодном обеде Оверлендского национального страхового общества, когда он стал региональным работником года. В ее левой руке что-то было, но бедро не позволяло это увидеть, пока она не поднесла это ко рту. Она скрылась из виду прежде, чем успела вгрызться в него, что меня вполне устраивало. Я почти уверен, что это была ступня, и что с одной стороны, ниже лодыжки, уже был укус в форме полумесяца.
Я боялся, что она может снова усесться на трон, чтобы расправиться со своим послеобеденным угощением, но, очевидно, дождь, даже с навесом, защищавшим ее, отбил эту идею. Или, может быть, она просто хотела вздремнуть. В любом случае, раздался хлопок другой двери, на этот раз справа от нас, а затем тишина. Я убрал револьвер в кобуру и сел рядом со своей собакой. Даже в полумраке я мог видеть, как хорошо выглядит Радар – какой молодой и сильный. Я был рад. Может быть, это выглядело банальным, но я был рад. Я думаю, что радость — это очень, очень важно. Я не мог оторвать рук от ее меха и поражался тому, насколько он густой.
Я не хотел ждать, все, чего я хотел, — это убраться к черту из Лилимара со своей обновленной собакой, отвести ее в тот сарай и смотреть, как она ест столько, сколько сможет. Я держал пари, что это будет очень много. Я бы дал ей целую банку «Ориджен», если бы она захотела, и пару вяленых палочек в довершение всего. Тогда мы могли бы наблюдать, как монархи возвращаются на свои гнездовья.
Это было то, чего я хотел, но я заставил себя подождать и дать Хане шанс успокоиться. Я сосчитал до пятисот десятками, потом пятерками, потом двойками. Я не знал, достаточно ли этого времени для того, чтобы крупногабаритная сучка полностью перешла в режим ожидания, но я не мог больше ждать. Убраться подальше от нее было важно, но я также должен был выбраться из города до наступления темноты, и не только из-за ночных солдат. Некоторые следы мистера Боудича были очень блеклыми, и, если я потеряю его след, у меня будут большие неприятности.
— Пошли, — сказал я Радару. — Но тише, девочка, тише.
Я потянул мотодельтаплан, ведя его позади себя на случай, если Хана внезапно появится и нападет. Пока она отводила бы его в сторону, у меня могло быть время выхватить оружие и выстрелить. Плюс была Радар, которая вернулась к своему боевому весу. У меня была идея, что если Хана свяжется с Радар, она потеряет немного плоти. Я подумал, что это было бы приятное зрелище. Однако видеть, как Хана сломает Радару шею одним взмахом своей огромной руки, было бы совсем не приятно.
Я остановился у входа в проход, затем направился к фонтану, Радар шла рядом со мной. Были игры (особенно против нашего главного соперника, «Сент-Джонса»), которые, казалось, никогда не заканчивались, но прогулка под открытым небом между домом Ханы и сухим фонтаном на площади была самыми длинными пятьюдесятью ярдами в моей жизни. Я все ожидал услышать какую-нибудь имперскую версию «фи-фи-фо-фум» и услышать сотрясающий землю топот бегущих ног Ханны, идущей за нами.
Закричала птица – может быть, ворона, может быть, канюк, — но это был единственный звук. Мы добрались до фонтана, и я прислонился к нему, чтобы вытереть с лица смесь пота и дождевой воды. Радар смотрела на меня снизу вверх. Теперь меня не трясет и не трясет; кашля тоже нет. Она ухмылялась. Переживает приключение.
Я еще раз взглянул на Хану, затем сел в седло и начал крутить педали в направлении модного бульвара, где когда-то давным-давно, без сомнения, собиралась элита, чтобы съесть бутерброды с чаем и обсудить последние придворные сплетни. Может быть, по вечерам на больших задних дворах, которые теперь заросли сорняками, чертополохом и опасными цветами, устраивались имперские барбекю или котильоны[197] при свете ламп.
Я двигался довольно быстро, но Радар легко поспевала за мной, подпрыгивая, а ее язык весело свисал с одной стороны рта. Дождь лил все сильнее, но я этого почти не замечал. Все, чего я хотел, — это вернуться на прежний курс и убраться из города. Тогда я бы беспокоился о том, чтобы обсохнуть, и если бы я простудился, я уверен, Клаудия напичкала бы меня куриным супом, прежде чем я отправилась обратно к Вуди... потом к Доре... потом домой. Мой отец наговорил бы мне кучу дерьма, но когда он увидел Радар, он бы …
Он бы что?
Я решил не беспокоиться об этом сейчас. Первая задача состояла в том, чтобы выбраться из этого неприятного города, который вовсе не был пустынным. И который не совсем оставался неподвижным.
Это должно было быть легко – просто следуйте указаниям мистера Боудича в обратном направлении, двигаясь в направлении, противоположном каждой указывающей стрелке, пока мы не вернемся к главным воротам. Но когда я дошел до того места, где мы въехали на широкий бульвар, его инициалы исчезли. Я был уверен, что они были на булыжнике перед большим зданием с грязным стеклянным куполом наверху, но их не было видно. Мог ли дождь смыть их? Это казалось маловероятным, учитывая все дожди, которые, должно быть, обрушились на них за эти годы, и этот набор все еще был относительно ярким. Скорее всего, я ошибался.
Я поехал дальше по бульвару, высматривая AB. Миновав еще три боковые улочки и ничего не обнаружив, я развернулся и вернулся к похожему на банк зданию с куполом.
— Я знаю, что это было здесь, — сказал я и указал на кривую улочку, где на улице лежал перевернутый глиняный горшок с засохшим листом дерева. — Я помню это. Я думаю, что дождь все-таки смыл следы. Давай, Радар.
Я медленно крутил педали, высматривая следующий набор инициалов, чувствуя себя неловко. Потому что они были цепью, не так ли? Что-то вроде цепочки, которая вела от несчастного случая со смертельным исходом моей матери на чертовом мосту к сараю мистера Боудича. Если бы одно звено было разорвано, был бы хороший шанс, что я потеряюсь. «Ты бы все еще будешь бродить по этой адской дыре с наступлением темноты», — сказала Клаудия.
Дальше по этой узкой улочке мы вышли к переулку со старыми заброшенными магазинами. Я полагал, что мы пришли этим путем, но здесь тоже не было никаких инициалов. Мне показалось, что я узнал то, что могло быть аптекой с одной стороны, но покосившееся здание с пустыми глазами с другой стороны совсем не выглядело знакомым. Я огляделась в поисках дворца, надеясь таким образом определить наше местоположение, но его было едва видно за проливным дождем.
— Радар, — сказал я и указал на угол. — Ты чувствуешь какой-нибудь запах?
Она пошла в указанном мной направлении и понюхала крошащийся тротуар, затем посмотрела на меня, ожидая дальнейших указаний. Мне нечего было дать, и я, конечно, не винил ее. В конце концов, мы приехали на трехколесном велосипеде, и даже если бы мы шли пешком, ливень смыл бы все оставшиеся запахи.
— Пошли, — сказал я.
Мы пошли по улице, потому что мне показалось, что я вспомнил аптеку, но также и потому, что нам нужно было куда-то идти. Я подумал, что лучшим планом было бы продолжать наблюдение за дворцом и попытаться вернуться на Галлиен-роуд. Использование главной магистрали может быть опасным – то, как мистер Боудич огибал ее, указывало на это, – но это выведет нас наружу. Как я уже сказал, это был прямой выстрел.
Проблема заключалась в том, что улицы, казалось, настойчиво вели нас прочь от дворца, а не к нему. Даже когда дождь утихал и я снова мог видеть эти три шпиля, они всегда казались еще дальше. Дворец был слева от нас, и я обнаружил множество улиц, ведущих в этом направлении, но они всегда, казалось, заканчивались тупиком или снова поворачивали направо. Шепот стал громче. Я хотел отмахнуться от этого, как от ветра, и не смог. Ветра не было. Краем глаза мне показалось, что двухэтажное здание выросло на треть, но когда я оглянулся, их было всего два. Квадратное здание, казалось, выпирало мне навстречу. Горгулья – что-то вроде грифона – казалось, повернула голову, чтобы посмотреть на нас.
197
Котильон (фр. cotillon) — бальный танец французского происхождения. Первоначально так называлась нижняя юбка. В дальнейшем это название закрепилось за танцем, во время которого были видны нижние юбки. Котильон близок контрдансу. Особое распространение получил в середине XIX века в странах Европы и в России. Котильон объединял несколько самостоятельных танцев (вальс, мазурка, полька). Исполнялся он всеми участниками в конце бала.