Господи, подумал я. Христос и дорогой всемогущий Бог.
— Радуешься, что ты цел, а? — спросил мой надзиратель. — Давай посмотрим, насколько ты будешь благодарен, когда начнется Ярмарка.
— Что это? — спросил я.
Вместо ответа я получил еще один удар гибкой палкой, на этот раз по задней части шеи. Когда я положил туда руку, она оказалась измазанной кровью.
— Налево, малыш, налево! Не сомневайтесь, она не заперта.
Я открыл дверь слева от себя и начал подниматься по крутой и узкой лестнице, которая, казалось, тянулась бесконечно. Я насчитал четыреста ступней, прежде чем сбился со счета. Мои ноги снова начали болеть, а узкий порез, оставленный гибкой палкой на затылке, горел.
— Притормози, малышка. Лучше не отставай, если не хочешь почувствовать холодный огонь.
Если он говорил об ауре, которая окружала его, я определенно не хотел ее чувствовать. Я продолжал карабкаться, и как раз в тот момент, когда я почувствовал, что мои бедра вот-вот сведет судорога и они откажутся нести меня дальше, мы достигли двери наверху. К тому времени я уже задыхался. То, что было позади меня даже не участило дыхания. В конце концов, он был мертв.
Этот коридор был шире, увешанный бархатными гобеленами красного, фиолетового и синего цветов. Газовые форсунки были заключены в тонкие стеклянные дымоходы. «Это жилое крыло», -подумал я. Мы проходили мимо маленьких ниш, которые по большей части были пусты, и я подумал, не стояли ли в них когда-то скульптуры бабочек. В нескольких стояли мраморные фигуры обнаженных женщин и мужчин, а в одной было чрезвычайно ужасное существо с облаком щупалец, закрывавших его голову. Это навело меня на мысль о Дженни Шустер, которая познакомила меня с любимым домашним монстром Х.П. Лавкрафта, Ктулху, также известным как Тот, Кто Ждет внизу.
Мы, должно быть, прошли полмили по этому богато обставленному коридору. Ближе к концу мы прошли мимо зеркал в золотых рамах, обращенных друг к другу, что делало мое отражение бесконечным. Я увидел, что мое лицо и волосы были грязными после моих последних безумных часов, когда я пытался сбежать из Лилимара. На моей шее была кровь. И я, казалось, был один. Мой ночной страж-солдат не отбрасывал никакого отражения. Там, где он должен был быть, была только слабая голубая дымка... и гибкая палка, казалось, плывущая сама по себе. Я огляделся, чтобы убедиться, что он все еще там, и палка опустилась на меня, найдя то же самое место на задней части моей шеи. Ожог был мгновенным.
— Иди! Иди, черт бы тебя побрал!
Я пошел дальше. Коридор заканчивался массивной дверью, похожей на массивное красное дерево, окаймленное позолотой. Ночной солдат постучал по моей руке своей ненавистной палкой, затем постучал в дверь. Я понял намек и постучал. Гибкая палка опустилась, разрезав мою рубашку на плече.
— Сильнее!
Я постучал по нему тыльной стороной кулака. Кровь стекала по моему предплечью и задней части шеи. Пот, смешанный с ним, обжигал. Я подумал про себя: я не знаю, сможешь ли ты умереть, ты, жалкий синий ублюдок, но если сможешь, и, если у меня будет шанс, я убью твою задницу.
Дверь открылась, и на пороге появился Келлин, также известный как Верховный лорд. Одетый, помимо всего прочего, в красный бархатный смокинг.
Нереальность снова нахлынула на меня. Существо, которое схватило меня за несколько секунд до того, как я смог бы совершить побег, выглядело как что-то из комикса ужасов старой школы – наполовину вампир, наполовину скелет, наполовину Ходячий мертвец-зомби. Теперь седые волосы, которые свисали клочьями вокруг его бледных щек, были аккуратно зачесаны назад с лица пожилого человека, но, казалось, в расцвете румяного здоровья. Его губы были полными. Его глаза, окруженные мягкими морщинками от улыбки, смотрели из-под пышных неухоженных седых бровей. Он напомнил мне кого-то, но я не могла вспомнить кого.
— А, — сказал он и улыбнулся. — Наш новый гость. Входите, пожалуйста. Аарон, ты можешь идти.
Ночной солдат, который привел меня – Аарон – колебался. Келлин добродушно махнул ему рукой. Он слегка поклонился, отступил назад и закрыл дверь.
Я огляделся. Мы находились в фойе, обшитом деревянными панелями. За ней была гостиная, которая напомнила мне джентльменский клуб из рассказа о Шерлоке Холмсе: стены, обшитые богатыми панелями, стулья с высокими спинками, длинный диван, обитый темно-синим бархатом. Полдюжины ламп отбрасывали мягкий свет, и я не думаю, что они работают на газе. По крайней мере, в этой части дворца, казалось, было электричество. И, конечно же, был автомобиль, который указывал путь отряду ночных солдат. Тот, на котором ехал этот тип.
— Пойдем, гость.
Он повернулся ко мне спиной, по-видимому, не боясь, что я нападу на него. Он провел меня в гостиную, настолько непохожую на сырую камеру, в которой я проснулся, что третья волна нереальности захлестнула меня. Может быть, он не боялся, потому что у него были глаза на затылке, выглядывающие из-под тщательно причесанных (и довольно густых) седых волос до воротника. Меня бы это не удивило. К этому времени меня уже ничто не удивляло.
Два кресла джентльменского клуба стояли друг напротив друга над маленьким столиком с выложенной плиткой поверхностью, на которой был изображен гарцующий единорог. На заднице единорога стоял маленький поднос с чайником, сахарницей размером с пузырек (я надеялась, что это был сахар, а не белый мышьяк), крошечными ложечками и двумя чашками с розочками по краям.
— Садись, садись. Чаю?
— Да, пожалуйста.
— Сахар? Боюсь, здесь нет масла. У меня от этого несварение желудка. На самом деле, гость, от еды у меня несварение желудка.
Он налил сначала мне, потом себе. Я опрокинула половину крошечного флакончика в свою чашку, сдерживаясь, чтобы не вылить все это в себя; мне вдруг захотелось сладкого. Я поднес его ко рту, затем заколебался.
— Вы думаете о яде? — спросил я. Келлин продолжал улыбаться. — Если бы это было моим желанием, я мог бы приказать это внизу, в Малине. Или избавиться от тебя бесчисленным множеством других способов.
Я думал о яде, это правда, но не это заставило меня колебаться. Цветы, обрамлявшие чашку, в конце концов, были не розами. Это были маки, которые заставили меня вспомнить Дору. Я всем сердцем надеялся, что Радар найдет свой путь обратно к этой добросердечной женщине. Я знал, что шансы невелики, но вы же знаете, что говорят о надежде: это то, что связано с перьями. Оно может летать даже для тех, кто находится в заключении. Может быть, специально для них.
Я поднял свою чашку за Келлина.
— Долгих дней и приятных ночей. — Я выпил. Это было сладко и вкусно.
— Какой интересный тост. Я никогда не слышал этого раньше.
— Я научился этому у своего отца. — Это было правдой. Я думал, что много что еще, что я мог бы сказать в этой богато обставленной комнате, и это было так. Я мог сказать, что прочитал об этом в какой-то книге, но я не стал это говорить. Может быть, тот человек, которым я должен был быть, не умел читать.
— Я не могу продолжать называть тебя гостем. Как тебя зовут?
— Чарли.
Я думал, он спросит мою фамилию, но он этого не сделал.
— Чарли? Чарли. — Казалось, он попробовал его на вкус. — Я никогда не слышал такого имени. Он ждал, пока я объясню свое экзотическое имя – которое было обычным, как грязь, там, откуда я родом, – и когда я этого не сделал, он спросил, откуда я родом. — Потому что твой акцент непривычен для моего уха.
— Уллум, — сказал я.
— Ах! Значит, так далеко? Так далеко?
— Если ты так говоришь.
Он нахмурился, и я поняла две вещи. Во-первых, он был на самом деле таким же бледным, как всегда. Румянец на его щеках и губах был вызван макияжем. Другое дело, что человеком, которого он мне напоминал, был Дональд Сазерленд[203], которого я видел, как он волшебным образом взрослел в огромном количестве классических фильмов Тернера, от «М*А*С*Х» до «Голодных игр». И еще кое-что: голубая аура все еще была на нем, хотя и слабая. Тонкий прозрачный завиток глубоко в каждой ноздре; едва заметное покалывание в нижней дуге каждого глаза.
— Разве это вежливо – прятаться в Уллуме, Чарли? Может быть, даже в знак уважения? Скажи мне.
— Извини, — сказал я и допил свой чай. На дне чашки осталась небольшая сахарная пленка. Мне пришлось сдержаться, чтобы не засунуть туда один грязный палец и не вытереть его. — Мне многое кажется странным. Ты странный.
— Конечно, конечно. Еще чаю? Угощайтесь и не жалейте сахара. Я-то этим не пользуюсь, но вижу, что ты хочешь еще. Я вижу очень многое. Некоторые, к своему сожалению, узнают об этом.
203
Дональд Сазерленд (англ. Donald Sutherland; род. 17 июля 1935, Сент-Джон, Нью-Брансуик) — канадский актёр театра, кино и телевидения, кинопродюсер. Лауреат премий «Эмми» (1995) и «Золотой глобус» (1996; 2003), компаньон ордена Канады.