Гибкая палка опустилась на мою руку, на этот раз сильнее. Я обернулся и увидел ухмыляющийся череп внутри хмурой полупрозрачной оболочки лица.
— Хватит таращиться по сторонам, как последний идиот! Пора бежать, малышка! Пора поднимать ноги!
Йота вывела нашу стаю на кольцевую дорожку, граничащую с круглым безумно-зеленым полем. Остальные последовали за ним по двое и по трое. Хейми был последним. В этом нет ничего удивительного. Над тем, что, как я предполагал, было передней частью поля, возвышалось что-то вроде люкса, похожего на большую гостиную под открытым небом; все, что требовалось для завершения картины, — это шикарная люстра. Мягкие кресла, похожие на те, что стояли впереди на «Поле гарантированной ставки»[217], стояли по бокам того, что, очевидно, было почетным местом. Он был не таким большим, как трон Ханы, где она охраняла черный вход во дворец (когда она не ела и не спала, то есть), но сиденье было очень широким, а подлокотники наклонены наружу, как будто тот, кто получил привилегию сидеть там, был широкоплечим стероидом с огромной задницей. Это место было пустым, но с полдюжины человек сидели в мягких креслах по обе стороны, наблюдая, как мы пробегаем мимо них. Это были цельные люди, одетые в хорошую одежду – то есть не в те лохмотья, которые носили большинство из нас. Одна была женщиной, ее лицо было бледным от того, что я принял за какой-то макияж. На ней было длинное платье с гофрированным воротником. Ее пальцы и заколки для волос сверкали драгоценными камнями. Все на этой трибуне пили из высоких бокалов то, что могло быть пивом или элем. Один из мужчин заметил, что я смотрю, и поднял свой бокал за меня, как бы произнося тост. На лицах у всех было выражение, которое я бы назвал смесью скуки, слегка приправленной умеренным интересом. Я возненавидел их сразу, как только заключенный, которого выпороли гибкими хлыстами, может ненавидеть кучку хорошо одетых бездельников, которые просто сидят на своих задницах и коротают время.
Это место было построено не для таких, как эти придурки, подумал я. Я не знаю, как я могу это знать, но я знаю.
Гибкая палка опустилась, на этот раз поперек сиденья моих все более грязных штанов. Это жгло, как огонь.
— Разве ты не знаешь, что невежливо пялиться на тех, кто выше тебя?
Я тоже начинал ненавидеть эти жужжащие голоса насекомых. Это было все равно, что слушать не одного Дарта Вейдера, а целый их взвод. Я ускорил шаг и обогнал Стукса. Когда я проходил мимо, он бросил мне средний палец. Я вернул жест обратно.
Я протолкался сквозь своих коллег из Дип-Малена, получив дружеский удар от Тома и более жесткий, менее дружелюбный от слегка кривоногого громилы по имени Аммит.
— Смотри, куда идешь, Улли, — сказал он. — Здесь нет бога, который защитил бы тебя. Ты оставил все это позади.
Я оставил его позади и был счастлив сделать это. Жизнь была достаточно паршивой и без вспыльчивых товарищей по камере, чтобы сделать ее еще хуже.
В центре поля были вещи, которые я узнал по различным спортивным соревнованиям, начиная с мини-футбола и хоккея. Там была двойная линия чего-то похожего на деревянные железнодорожные шпалы. Там были большие матерчатые мешки, наполненные круглыми выпуклостями, которые могли быть только шариками. Там был ряд шестов, завернутых в мешковину. Поверх каждого было грубо нарисовано хмурое лицо. Без сомнения, империалист борется с манекенами. Там были веревки с кольцами на концах, свисающие с Т-образной перекладины, и широкая доска на высоких козлах с квадратом сена с одной стороны. Также плетеная корзина, наполненная чем-то похожим на рукояти топоров. Мне было все равно, как они выглядят. Тренер Харкнесс провел нас через упражнения, которые некоторые могли бы счесть садистскими, но бить друг друга палками? Нет.
Я оказался в первых рядах толпы, когда мы достигли части беговой дорожки прямо через поле от VIP-ложи. Здесь я сравнялся с Йотой, который бежал, запрокинув голову, выпятив грудь и уперев руки в бока. Все, что ему было нужно, — это пара гантелей для рук, чтобы выглядеть как любой парень средних лет, поддерживающий форму, из моего района. О, и, может быть, спортивный костюм.
— Хочешь участвовать в гонках? — Я спросил.
— Что? Чтобы эта сучка Петра и все остальные могли делать ставки на то, кто победит? — Он ткнул большим пальцем в сторону хорошо одетых людей, отдыхающих со своими освежающими напитками. К ним присоединилась пара новых. Это была почти коктейльная вечеринка, ей-богу. По бокам от группы стояла пара ночных солдат. — Разве у нас и без этого не хватает забот?
— Я думаю, да.
— Откуда, черт возьми, ты на самом деле, Чарли? Ты не Улли.
Я был избавлен от ответа, увидев, как Хейми покидает трассу. Он побрел к различным кучам тренировочного снаряжения, опустив голову и тяжело вздымая худую грудь. Между плетеной корзинкой с боевыми палками (я не знал, чем еще они могут быть) и манекенами для борьбы с хмурыми лицами из тарелок стояло несколько скамеек и стол, уставленный глиняными чашками – маленькими, как демитасы[218]. Хейми взял одну, осушил ее, поставил обратно на стол, затем сел, положив руки на бедра и опустив голову. Стол охранял – или, возможно, «следил» – ночной солдат, который посмотрел на Хейми, но не сделал ни малейшего движения, чтобы ударить его.
— Не пытайся этого сделать, — надулся Глаз, — или они будут хлестать тебя, пока ты не истечешь кровью.
— А почему ему это сходит с рук?
— Потому что они знают, что он не может делать это дерьмо, вот почему. Он мистер Бесполезность, не так ли? Но он цел, и без него мы вернулись к тридцати.
— Я не понимаю, как … Я имею в виду, как только начнется Ярмарка, при условии, что она когда-нибудь начнется … как они могут ожидать, что он... ты знаешь. Будет сражаться.
— Они этого не знают, — сказал Эй, и я уловил странную нотку в его голосе. Это могло быть сочувствие. Или, может быть, я имею в виду чувство товарищества. Дело было не в том, что ему нравился Хейми; дело было в том, что ему меньше нравилась ситуация, в которой мы находились.
— У тебя никогда не перехватывает дыхание, малышка? Еще круг, и я буду сидеть на скамейке запасных с Никчемными, и они могут бить меня своими палками сколько угодно.
Я подумал о том, чтобы сказать ему, что я много занимался спортом, но тогда он мог бы спросить меня, каким именно, а я даже не знал, в какой вид спорта играли на этом большом зеленом тиддлвинке[219].
— Я поддерживал форму. По крайней мере, пока я не приехала сюда. И ты можешь называть меня Чарли вместо малышка, хорошо? Малыши — вот как они нас называют.
— Это Чарли. — Глаз ткнул большим пальцем в Хейми, изображая уныние, когда тот сидел на скамейке. — Этот бедняга — просто теплое тело. Пушечное мясо.
Только он не сказал «лох» и не сказал «пушечное мясо». Именно так мой разум переводил любую идиому, которую он использовал.
— Им нравится видеть, как один матч завершается быстро.
Как номер один против номера шестнадцать в Большом танце NCAA[220], подумал я.
Мы снова приближались к VIP-ложе, и на этот раз была моя очередь показать большим пальцем на хорошо одетых людей, которые наблюдали за нами. Когда они не разговаривали друг с другом, это было потому, что можно было сказать, что все, о чем они болтали, было для них важнее, чем оборванные разгильдяи, пыхтящие и бегающие внизу. Мы были просто предлогом для того, чтобы собраться вместе, как ребята, которые раньше смотрели футбольные тренировки дома. Позади нас расположились остальные, и пара парней – Дубль и парень по имени Янно – присоединились к Хейми на скамейках запасных.
— Сколько их там?
— Что? — Йота теперь тоже пыхтела. Я все еще был на кураже.
— Подданные Элдена? — Он сделал небольшой акцент на предметах, как бы заключив их в кавычки. — Не знаю. Двадцать. Может быть, тридцать. Может быть, еще несколько. Эта сучка властвует над ними, потому что она любимица Флайт Киллера.
— Петра?
— Да, она.
— И это все?
Прежде чем он успел ответить, мой старый друг Аарон вышел из прохода под VIP-ложей, размахивая своей гибкой палочкой, как дирижер, собирающийся начать оркестр с первого номера.
— Заканчиваем! — крикнул он. — Все заканчиваем!
Йота побежал к столу в центре поля, и я присоединился к нему. Большинство заключенных пыхтели и отдувались. Джая и Эрис наклонились, положив руки на колени, восстанавливая дыхание. Затем они присоединились к остальным за столом, на котором стояли маленькие чашечки. Я попробовал и одну и поставил на место. Это была вода, но в ней было что-то кислое, от чего становилось приятно. Мое дыхание все еще не сбивалось, но, выпив эту маленькую чашечку, я почувствовал, что у меня его стало больше.
217
Поле гарантированной ставки — это бейсбольный парк, расположенный в южной части Чикаго, штат Иллинойс. Стадион служит домашним стадионом для команды Высшей лиги бейсбола «Чикаго Уайт Сокс» и принадлежит штату Иллинойс через Управление спортивных сооружений Иллинойса. Парк открылся в сезоне 1991 года, после того как «Уайт Сокс» провели 81 год в оригинальном парке Комиски.
218
Демитас, или дмитас, или демитассе (от фр. demi-tasse — половина чашки), — небольшая чашка, предназначенная для подачи кофе по-турецки, эспрессо или ристретто
220
Национальная ассоциация студенческого спорта — национальная университетская спортивная ассоциация, в которую входят 1281 различная организация