Считая Аарона, теперь на поле было пять ночных солдат, стоявших полукругом перед нами. Еще двое охраняли важных персон. Тех, кто наблюдал с парапетов, было легко сосчитать из-за их ярко-синих аур: двенадцать. Это означало всего девятнадцать, что, как я думал, было примерно тем числом, которое преследовало меня и Радар, когда мы бежали к внешним воротам. Двадцать, когда я добавил Келлина, которого либо здесь не было, либо наблюдал с одного из парапетов. Это были все они? Если это так, то заключенных действительно было больше, чем охранников. Я не хотел спрашивать об этом, потому что Аарон, казалось, наблюдал за мной.
— Хорошая пробежка! — сказал Стакс.
— Лучше, чем секс! — сказала Фремми.
— Кроме как с тобой, — сказал Стакс.
-Да, — согласилась Фремми, — я действительно занимаюсь хорошим сексом.
Я потянулся за другой чашкой, и один из наших охранников указал на меня своей палкой.
— Нет, нет, только по одной для клиента, малышка.
За исключением по одной для клиента, конечно, это было не то, что он сказал.
Затем наступило игровое время, которое в целом было менее жестким, чем футбольная тренировка. Так было до самого конца.
Сначала появились мячи. Их было шестнадцать в трех пакетах. Они выглядели как пляжные мячи, но были покрыты серебристой субстанцией, которая утяжеляла их. Насколько я знал, это было серебро. Я мог видеть свое искаженное отражение сбоку от себя: грязное лицо, грязные волосы. Я решил, что не буду мыть голову, какой бы грязной она ни казалась. Я не думал, что я «истинный принц, тот, кто пришел спасти нас», я даже не мог спасти себя, но у меня не было желания выделяться. Я видел дворцовую камеру пыток и не имел никакого желания быть там гостем.
Мы выстроились в две шеренги по пятнадцать человек. Хейми был лишним, и один из охранников использовал свою гибкую клюшку, чтобы приказать ему подбросить шестнадцатый мяч вверх и вниз. Что Хейми и сделал, в вялой манере. Он все еще пыхтел после прогулки по наклонному коридору и неполного круга вокруг стадиона. Он увидел, что я смотрю на него, и улыбнулся мне, но глаза у него были опустошенными. С таким же успехом он мог бы сделать татуировку «Я БУДУ ПЕРВЫМ, КТО СДЕЛАЕТ ТАТУИРОВКУ СЕБЕ НА ЛБУ».
Остальные из нас бросали утяжеленные мячи – фунтов по пять или около того – туда-сюда. В этом не было ничего особенного, просто разминка рук и верхней части тела, но многие из моих товарищей по заключению явно не были склонны к атлетизму в своей прошлой жизни, потому что было много неловких движений. Я поймал себя на мысли, что задаюсь вопросом, были ли большинство из них эквивалентом белых воротничков в месте, которое они называли Цитаделью, до свержения Монархии Бабочек (небольшой непреднамеренный каламбур). Некоторые были в хорошей форме, и у некоторых была отточенность движений – Эй и Эрис, Том и Аммит были еще двумя, – но остальные были довольно неуклюжими. Тренер Харкнесс назвал бы их клееными ножками (никогда не клееными ногами). Фремми и Стакс были клеенчатыми ножками, как и Джая и Дабл. У Домми было понимание, но еще у него был этот кашель. Потом был Хейми, который, как сказала Йота, был бесполезен.
Я был партнером Йоты. Он нанес серию мягких ударов, бросая наш мяч с тыльной стороны ладони, так что я сделал то же самое. Нам приказали делать шаг назад после каждой пары бросков. Примерно через десять минут нам было приказано вернуться на дорожку для еще одной пробежки. Хейми старался изо всех сил, но вскоре перешел на шаг. На этот раз я бегал трусцой, в основном бездельничал. Аммит легко догнал меня, хотя его кривоногий шаг заставлял его раскачиваться из стороны в сторону, как буксир при умеренной зыби. Когда мы пробегали мимо VIP-персон, он свернул и снова толкнул меня, только на этот раз это был не настоящий удар, а старый добрый тычок в плечо. Я не ожидал этого и растянулся на земле. Джая споткнулась об меня и с кряхтением упала на колени. Остальные обогнули нас.
Мы наконец-то полностью завладели вниманием находившихся в ложе. Они смотрели на нас с Джайей, указывали пальцами и смеялись так, как Энди, Берти и я могли бы смеяться над какой-нибудь фарсовой сценой в фильме.
Я помог Джае подняться. Один из ее локтей кровоточил. Я спросил, все ли с ней в порядке. Она сказала, что да, а затем побежала дальше, когда один из ночных солдат приблизился с поднятой гибкой палкой. «Не трогай, малышка! Нет, нет, нет!» Я поднял руку, отчасти для того, чтобы показать, что понял, но в основном для того, чтобы отразить удар гибкой палки, если он решит запустить ею мне в лицо.
Ночной солдат отступил на шаг. Я догнал Аммита.
— Зачем ты это сделал?»
Его ответ был таким, какой я мог бы услышать от любого из тупоголовых потенциальных альфа-псов, с которыми я занимался спортом на протяжении многих лет – а их было много. Если вы играли, особенно в старшей школе, вы знаете. Это те парни, которые заканчивают тем, что висят у забора на тренировке в свои двадцать или тридцать лет, выпячивая пивное брюхо и рассказывая о своих славных днях.
— Мне так захотелось.
А это означало, что Аммиту нужен урок. Если бы он его не получил, удары, толчки и спотыкания никогда бы не прекратились.
После одного круга по дорожке нас отправили на кольца и сказали подтягиваться. Некоторые из моих компаньонов могли сделать пять, шесть или семь подтягиваний, большинство — одно или два, я сделал дюжину, а потом по глупости решил покрасоваться.
— Смотри на это! — Я сказал Аю и Хейми.
Я снова подтянулся и «снял шкуру с кошки», закинув ноги за голову, совершив идеальный оборот на три шестьдесят градусов. Едва я приземлился, как меня хлестнули по пояснице, причем сильно. Сначала появилась боль, затем жжение, проникающее все глубже.
— Никаких фокусов! — Аарон накричал на меня. Его гнев сделал его ауру ярче, и его человеческое лицо – хрупкое поначалу – исчезло почти полностью. Вот небольшой факт: вы можете подумать, что в конце концов привыкли к тому, что вас держат в плену живые мертвецы, но вы никогда этого не привыкните. — Никаких фокусов! Сломаешь себе запястье или ногу, и я с тебя шкуру спущу!
Я уставился на него, присев на корточки, с ободранными губами, пальцы моей левой руки уперлись в землю. Аарон отступил на шаг, но не потому, что испугался. Он сделал это, чтобы дать себе достаточно места, чтобы размахивать своей гребаной палкой.
— Ты хочешь наброситься на меня? Давай! Если тебе нужен урок, я тебе его преподам!
Я покачал головой, отчего мои грязные волосы упали мне на лоб, и очень медленно встал. Я был крупнее и перевешивал его более чем на сто фунтов – по сути, он был мешком костей, – но он был защищен своей аурой. Хотел ли я быть наэлектризованным? Нет.
— Извините, — сказал я, и мне на мгновение показалось, что он выглядел удивленным, как и Перси, когда я поблагодарил его. Он жестом пригласил меня присоединиться к остальным.
— Побежали! — крикнул он нам. — Побежали, вы, обезьяны!
Не обезьяны, а еще одна ментальная замена. Мы сделали круг по дорожке (на этот раз Хейми даже не пытался), выпили еще энергетической воды, затем нас направили к манекенам для борьбы.
Аарон отступил назад. Один из других ночных солдат заменил его.
— Первый, кто убьет своего врага, получит торт! Торт для первого убийцы! Шагни вперед и выбери шест!
Нас было тридцать один человек и только двенадцать подставных шестов для борьбы. Глаз схватил меня за запястье и прорычал:
— Сначала посмотри, как это делается.
Я был удивлен этим полезным советом и охотно ему последовало. Двенадцать моих товарищей по заключению, желающих получить торт в качестве награды, быстро подошли к обернутым мешковиной шестам. Среди них были Эрис, Фремми и Стакс, Дабл и Аммит.
— Теперь отойти назад!
Они отступили до самого стола.
— И убей своего врага!
Они бросились вперед к шестам. Более половины из них немного отклонились от удара – это было не очевидно, но я это видел. Трое столкнулись своими шестами на полном ходу. Эрис ударила сильно, но она была тощей, и плотоядная пластина на ее шесте только задрожала. То же самое с другим парнем, который не дрогнул. Его звали Мерф. Удар Аммита не вызывал сомнений. Его тарелка слетела с верхушки шеста и приземлилась в десяти футах от него.
— Торт для этого! — провозгласил Аарон. — Этот получит торт!
Зрители в VIP-ложе во главе с бледнолицей женщиной зааплодировали. Аммит поднял сжатые в кулаки руки и поклонился им. Я не думаю, что он распознал отчетливо сатирический оттенок этих приветствий. Он не был, как говорится, самым острым ножом или самой яркой лампочкой.
Первые двенадцать были заменены еще двенадцатью, но Глаз снова схватил меня за запястье, и я встал. На этот раз никто не сбил тарелку. Ай, Хейми, Джая и я были одними из последних, кто попробовал.