– Ну, здрасте, приехали! – Сэраф развёл руки в стороны, словно пытаясь обхватить завал. – А дальше как? Нам что, теперь вниз топать?!
– Похоже, что так и есть, – вздохнул Тёмный Огонь и поплёлся назад.
Воины начали спускаться вглубь горы. Каменный проход был достаточно широким, чтобы они шли рядом, плечом к плечу. Коридор часто ветвился, но боковые ходы выглядели маленькими для человека, в них смог бы пролезть разве что крупный пёс. Путники решили не отвлекаться на проверку более узких проходов и шли по самому широкому.
– Как же всё это долго! Каждую секунду у Зимы остаётся всё меньше шансов!
– Спокойнее, друг мой, спокойнее. Она сумеет за себя постоять, если что. К тому же у неё Сердце Уробороса.
– Ты видел Мрака? Он как-то от ошейника Параллельных избавился! Тьма даёт ему силы. Она есть и во мне, значит я ему не уступлю!
– Сила силой, но какова цена. Лёгкий путь не всегда самый правильный. То ли дело Свет..
– Что Свет? Ты даже выбраться отсюда не можешь! И теперь мы тащимся всё глубже и глубже! Зачем тебе такое бесполезное Перерождение? Как ты вообще умудрился Переродиться в Свете?
– Это был мой выбор. Для отыгрыша. Я не собирался пускать всё на самотёк, на удачу. Я нашёл Параллельного, который испускал лучи света из рук. Объяснил ему, что мне нужно. Он понял. Рассчитал мощность, интенсивность и длительность воздействия, чтобы у меня вышло Переродиться.
– Это как-то неправильно. Перерождение – это подвиг, сверхусилие, победа над собой, судьбой и смертью. А у тебя как-то механически всё получилось. Как искусственное оплодотворение.
Сэрафа передёрнуло.
– Главное – результат, – проговорил он глухо. – Я ни о чём не жалею, стоило того.
Тёмный Огонь остановился. Посмотрел в глаза паладину.
– Может поэтому ты такой, уж прости меня – слабый. Ты получил силу в подарок, а не заслужил её.
– Да чушь всё это! Ты что, в сказке, где нужно заслужить дар от бабы Яги?! Это чёртова Игра, и мы в неё играем! И я хочу играть так, как я хочу, в своё удовольствие! Не гнаться за гандикапом и крутыми шмотками! Я – воин Света, это моя цель! И я её достиг и доволен!
– Прости, – Кевин убрал мечи, положил руки на наплечники Сэрафу. – Я не должен был тебя осуждать. Со мной тоже не всё так просто.
– Как ты умер?
– Я не умирал. Наверно. Разве что в утробе матери. Я родился таким. Родителей, настоящих родителей, помню плохо. Чёрные волосы отца и рыжие матери. Её горячие руки. Его голос. Гудит, как труба, что аж внутри всё вибрирует. Я тоже получил силу в дар, а не заслужил. Как и Зима, к слову. Наверное, поэтому мы и вместе. Подобное тянется к подобному.
– А что с Зимой не так?
– Она не особо распространяется. Говорит брат пожертвовал собой, чтобы её спасти. Вливал в неё энергию, чтобы она жила, а сам умирал при этом. И умер. Замёрз насмерть. И её заразил холодом. Постепенно её это переродило, сделало такой, какая она сейчас. Она боится, что процесс не останавливается, что она меняется всё больше и больше.
– А что её брат? И что с ней в итоге станет? Обратится в лёд?
– Не знаю. Она про брата ничего больше не рассказывала. Не обратится. Я её согрею своим пламенем!
– И будешь ещё одним, кто пожертвует своими силами, чтобы она жила?
– И что? Может быть такова моя судьба?! Может, я именно для этого родился!
– О, Свет Всемогущий! Пошли уже дальше. Судьба… Как ты вообще выжил ребёнком в Игре?
– А меня местные воспитали, – усмехнулся Кевин.
– Мобы? – Сэраф даже сбился с шага.
– Ага. Но я не люблю это слово. Неправильно так называть чувствующих, думающих, заботящихся о тебе людей.
– У, как всё запущено, – паладин хлопнул спутника по плечу. – Да ты ещё более ущербный чем я!
– Да куда уж больше! Ты – король ущербных! А, чёрт, держись!
Сэраф схватился за его руку. Отвёл ногу, зависшую над дырой в полу. Огляделся.
– Тут термиты, что ли жили? Термиты-камнееды. Размером с собаку. Вон и в потолке дыры. Посвети на пол, пойдём помедленнее.
Уделяя всё больше внимания тому, как бы не свалиться в очередной лаз, путники не заметили, как вышли в очередную пещеру. Изломанные каменные своды резко возносились ввысь. Казалось, стены сплошь состоят из уступов различной величины. Причудливая корявая лестница вела к проходу под самым потолком. Вход в него освещался двумя шарообразными светильниками на тонких длинных подставках. Мертвенный голубой свет изливался из них, освещая две колонны, покрытые неразличимой с этого расстояния резьбой, обозначавшие начало коридора.