Пульс до сто сорока. Порог слуховой чувствительности повышен. Частичное выпадение цветности зрения. Обонятельный порог превысил человеческий в несколько раз. Наблюдаются изменения состава крови. Требуется инъекция стабилизирующего препарата.
Стабилизатор позволял продержаться еще около двадцати минут. Потом требовалась двойная доза антидота.
Иначе подопытный заканчивал свой путь там же, где и бедолаги с повышенным восприятием к возбудителю. В блоке-I, сокращенно названным от Infektion. В камере с железной дверью и маленьким окошком.
Как раз в такой повесился сегодняшний «пациент», чтобы обрести свободу в образе волка.
Эрика слизнула каплю крови, выступившую на месте укола. Борясь с желанием, вцепиться в руку, как следует.
Зачем нужны были эти двадцать минут на грани между человеком и зверем? Зачем ломиться через заросли, обливаясь резко пахнущим потом и морщась от слишком громких звуков своих шагов?
Об этом ли думала Эрика, вкалывая себе стабилизатор?
Она думала о браге из молока валькирии и маленькой серебряной фляжке на поясе охотника. И еще о том, что проклятая беседка, вопреки сырости, разгорелась, как следует.
Всего лишь еще один повод торопиться.
Шагнув вперед, Белый Вульнар взмахнул железными когтями перед самым носом медведя. Зверь попятился, рыча.
Я встал, сбросил мешавшую шубу. Вдавил приклад в плечо. Серебряная накладка обожгла щеку холодом.
Хозяин повернулся ко мне. Оскалился уже совсем не по человечьи.
— Охотничек, — проскрипело у него в горле. — Опоздал. Раньше надо было думать.
Его лицо менялось. Челюсть ползла вперед, лоб назад. Сквозь волосы показались острые кончики ушей. Ссутулившись, Вульнар стал ниже ростом и при этом массивней. Его руки висели на уровне согнутых колен.
Полночь наступила. Обращение началось.
Она почуяла его задолго до того, как они оказались на одной тропинке.
Чужеродное вкрапление в рисунке запахов парка. Оно ощущалось, как шероховатость под пальцами. Щекотка в области переносицы. Вкус алкоголя и металла на языке.
Он пах старой шинелью, табаком, шнапсом и ружейной смазкой.
Запахи человека.
— Фроляйн, — сказал он, вполне уверенно целясь в нее из видавшего виды «Манлихера». — Вам известно, что вы гуляете по территории, особо охраняемой государством?
— И это повод наставлять на меня ружье, господин Шмид?
— Извините, фроляйн, но время тако… мы знакомы? — сторож прищурился.
Немолодой дядька, однако, выправка и приросший к плечу приклад винтовки — бывший солдат, наверняка. Надо же, мог бы спать в своей теплой комнатушке, а потащился в темноту и холод.
— Прочла у вас на бляхе, — сказала Эрика.
Тут же поняла, что сторож не поверит. В темноте, на таком расстоянии прочесть крохотные буквы.
— Хотел вызвать пожарных, — слышала она приближающийся голос. — А телефон, зараза, молчит.
Три, четыре, пять.
— Пошел проверить провод, так он, что вы думаете, перегрызен.
— Перегрызен? Вы уверены?
Шесть, семь.
— Еще бы. Там обмотка толстенная, так на ней отметины зубов. И следы вокруг натоптаны, волчьи. Я старый охотник, знаю.
— Свежие следы?
— Да как сию секунду он там был, волк. Даже вода в них затечь не успела. Думал поискать зверюгу и вас увидел. Еще думаю, откуда…
Восемь, девять, сейчас.
Она бережно опустила ружье рядом со свернувшимся в клубок телом. Проверила старику пульс.
У сторожа оказалась завидная реакция. Он успел выстрелить. Один раз. Пуля увязла в стволе дерева.
Взамен Эрика подарила ему пятнадцать минут забытья на холодной земле.
Даже если он подхватит простуду, это лучше, чем быть загрызенным оборотнем.
«Если ты не стерпишь и выстрелишь, пока он человек, мой брат убьет тебя. Если прождешь слишком долго, и он обратится в волка полностью, мой брат убьет тебя.
Твое время это шестьдесят ударов сердца между вчерашним днем и сегодняшним, когда силы человека оставили его, а силы волка еще не пришли к нему. Ни раньше, ни позже, а именно тогда ты должен ударить».
Седой Волколак, Хозяин Дикой Охоты, лакал воду, стекавшую с ледника вёльвы. Во сне он видел грядущее.
Белый Вульнар был готов к нашей схватке.
Одно слово перерождающихся губ и огонь снова взмыл до потолка. Надежно отделяя меня и Убийцу от превращавшегося оборотня.
Жар ел глаза. Я нащупал рукой ледяной металл фляги на поясе. И вспомнил, как Вульнар Черный заливал брагой горящую руну Ингуз. Молоко валькирии и медвежья кровь?
Я с размаху выплеснул снадобье в огонь.
Случилось невероятное. Огненная стена не погасла, но в ней образовался «пролом». Как раз там, где брага вылилась на хворост.
В этот «пролом» я и шагнул, поднимая ружье к плечу. Сердце отбивало несчитанные удары о клетку ребер.
«Ты где-то здесь. Я знаю. В твоем зверином теле сохранилось достаточно человека, чтобы приготовить ловушку».
Эрика нашла следы. Они были оставлены специально. Сторожу повезло. Он неверно прочел их и пошел в другую сторону. Наткнулся на нее вместо волка.
«Ты недалеко от порванного кабеля, поджидаешь в засаде. Теряя остатки разума. Остатки выдержки. Особенно сейчас, когда ты чувствуешь мой запах, усиленный действием сыворотки».
Бешеные удары сердца отдавались где-то в горле. Хотелось бежать, не разбирая дороги, завывая от переполняющих чувств. Держать себя в руках становилось все сложнее. От двадцати минут оставались считанные песчинки, сдуваемые ветром.
«Ну, где же ты? Иди, иди ко мне!»
Темнота в зарослях сжалась перед броском.
Заглянула желтыми зрачками в глаза Эрики.
Обнажила клыки.
И прыгнула.
Рука Эрики превратилась в размазанный силуэт, срывая с перевязи и посылая в брюхо оборотня серебряные скальпели.
Она не промахнулась ни разу. Вервольф взвыл, покатился по земле, терзая брюхо когтями. Перекатился через спину, встал на четыре лапы.
Уже осторожней двинулся к ней, боком, боком, готовя новый прыжок.
Эрика подняла руку с арбалетом. Главное угадать момент прыжка. В противном случае он увернется. Даже подстегнутые сывороткой мышцы не давали шанса опередить оборотня.
Феномен ускоренного восприятия, так говорил Гаспар. Он лучше других знал, как трудно успеть раньше вервольфа. За это знание он заплатил правой рукой до плеча и куском бедра.
Но волк не прыгнул. Он атаковал понизу, стремясь вцепиться в пах. Это была повадка опытного убийцы, а не новичка только вчера сменившего тело.
Эрика успела вставить ему в пасть дугу арбалета. Под давлением челюстей оружие хрустнуло, но рука не пострадала.
Свободной рукой выхватила одну из запасных стрел. И воткнула ее в глаз оборотня.
Дернув изо всех сил головой, оборотень сорвал арбалет с ее руки. Завыл, мотая башкой — пытался вытряхнуть стрелу из раны.
«Что это было?», — думала Эрика на бегу. Если F-сыворотка, ему конец. Мозг не выдержит обратной трансформации. Если статин, то он замедлится и это тоже хорошо.
Но, судя по скорости и ярости, с которой вервольф нагонял ее, это не было ни то, ни другое.