— Почему Вы не на Слизерине, мистер Крауч?
— Наш род испокон веков обучался на Райвенкло, мисс Бэрк, — тепло отозвался Барти. — Кроме того, основной критерий получение знаний, что для меня очень важно.
— Это прекрасно, мистер Крауч, — хлопнула я ресницами. — Право же, при виде тех же Мародеров невольно задаешься вопросом, знают ли они, зачем пришли в школу.
Джеймс Поттер со своей бандой казались неисправимыми лоботрясами. Казалось бы, ничего серьезного их не волновало и не могло бы волновать. Что ни делает дурак, все он делает не так.
— Странное название, мисс Бэрк, не правда ли?
— Да уж, — презрительно фыркнула я. — Это ведь откровенно негативная окраска. Ладно бы «Разбойники» какие, «Пираты», можно было бы посчитать глупой забавой, но «Мародеры»?
— А что, — усмехнулся Барти. Медовые глаза смеялись. — Даже герцоги и графы не брезговали грабежом.
— Да уж, — махнула я рукой. — Король из Гюго на их фоне — невинная овечка. Может, кто из них и был в роду Блэков или Поттеров?
— Представь: сидит в засаде, на коне, в горностаевой мантиии и с золотой короной! Выжидает обоз, — вторил Барти.
— Уж не король ли Людовик и доставка вина Роберу Артуа? — рассмеялась я, вспоминая роман Дрюона. — Подавайте, граф обойдется.
— Он ждет, — прыснул Барти.
— «Подождет», махнул рукой Людовик. Ограбление средь бела дня!
— Наглейшее. Вы не откажетесь от повторного круга вальса, мисс Бэрк?
— Каковы вопросы, мистер Крауч? — энергично провозгласила я.
Я, пожалуй, находилась на той ступени, когда человек видит в окружающем мире только хорошее, забывая о возможности горя и зла. Я не видела, как Надин Трэверс лучезарно улыбалась Регулусу Блэку. Не замечала никого вокруг. Я была настолько счастлива, что ничто другое в тот момент не могло бы волновать.
***
Я проснулась в странном настроении. Всю ночь мне снилась его улыбка и наш танец. Никогда ещё не чувствовала себя настолько счастливой! Как бы сентиментально не звучало, но мне казалось, что рядом не существовало никого, кроме Барти и меня. Мир на тот момент словно превратился в сказку. В прекрасную сказку, предназначенную только для двоих. Разумеется, это еще ничего не значит. Разумеется, он мог бы и не вспомнить обо мне на следующий же день, да и не обязан вспоминать — чай, не жена и не невеста, но мечта казалась настолько очаровательной и трогательной, что хотелось вновь и вновь соприкасаться с ней.
Как хотелось бы просто поговорить с ним. Чтобы они вместе шли по коридору. Чтобы разговаривали о всяких пустяках. Чтобы шли на прогулку, взявшись за руки… Глубоко вздохнув, я протерла рукой лоб. В конце концов, что со мной происходит? Неужели я теряю голову аки наивная хаффлпаффка? Наваждение какое-то, честное слово. Ну, Барти, ну, танец, так и что с того? Это отнюдь ничего не доказывает.
Я старалась отвлечься, но хотелось погрузиться в столь приятную дрему еще и еще… Увидеть взгляд, который может высказаться красноречивее любых слов. И от размышлений об этом на душе возникало приятное тепло.
Идя на завтрак по Большому залу, я поймала взгляд медовых глаз, словно
говорящий: «Помню… И люблю только тебя». Я ответила мягкой улыбкой
и аккуратным книксеном, пребывая, разумеется, на вершине счастья. Разумеется, Александрина, глазам не верится, но тебе удалось покорить первого ученика. Талантливого мага. Обворожительную личность. Как там говорила Элеанора Рузвельт?
«Будущее принадлежит тем, кто верит в красоту своей мечты». И моя
мечта, пожалуй, стала явью.
***
Каждому кораблю, как говорится, свое плавание. Кто в Хогвартсе не знал Элеонору Роджерс? Самая, пожалуй, неприятная личность из учеников в целом и грязнокровок в частности. Бедняжка самоуповенно верила в собственное превосходство над окружающими, но для доказательства этого превосходства не собиралась делать ровным счетом ничего. «Дела на пятак, фанфаронства на сотню», — как справедливо отмечал Барти. Чуть ли не каждый день Гриффиндор терял баллы из-за ее поведения — вечной болтовни на уроках и буйного характера — Роджерс могла и в драку влезть. Однако она всегда находила возможность критиковать слизеринцев, а точнее, прямо говоря, развязать скандал.
— Жаль мне видеть, — как-то бросила сия странная особа. — По какому пути идут слизеринцы. Невероятный аморализм.
— Извини, конечно, но в чем конкретно это заключается? — спокойно спросила я. Видит Мерлин, истерики Мисс — Скандал — Ради — Скандала — Роджерс рассмешили бы и мертвого; до того забавное и глупое создание.
— Конкретно? — несчастная грязнокровка, казалось, едва ли не задыхалась от возмущения. — Если честно, может ли в принципе быть хорошим человек хитрый, то есть лживый, амбициозный, то есть нескромный, и не гнушающийся никакими средствами для достижения цели? По-моему, вполне понятно, почему хороших людей на Слизерине. Явно хорошие люди — это, конечно, храбрые и самоотверженные гриффиндорцы или верные и скромные хаффлпаффцы.
— А от нас, слизеринцев, ты что услышать хочешь? — прыснула, не удержавшись, я.— Извинений, какие мы плохие?
— Желательно бы! — не успокаивалась Элеонора. Критика от серости это что-то новенькое. Внешность скромная, если не дурная — грубые черты лица, сутулость, мрачный взгляд, тусклые растрепанные волосы — ученица слабая, вечная белая ворона. И она меня судит? Она учит меня жизни? Держите Мерлин, Моргана и все рыцари Круглого Стола… Разумеется, я ее понимала. Что еще остается столь завистливому и ленивому созданию? Только портить настроение окружающим по любому, даже самому ничтожному, поводу. Неожиданно Роджерс вскрикнула и беспомощно запрыгала на одной ноге. Кто-то запустил ей в туфли искры, а она, бедняжка, не знала контрзаклятие. Наблюдая за столь забавной сценой, я не сдержала смех. Венгерский танец, право слово!
— Что случилось? Это попытка научиться танцевать?
Я осмотрелась в поисках моего спасителя, почему-то ни в малейшей степени не сомневаясь, кто он.
— На каких основаниях, — шелестел знакомый мягкий голос. — Ты присвоила себе право выступать моральным столпом общества? Каждое мнение равноценно.
— Не смей… Разговаривать… Со мной… В таком тоне, — бормотала неугомонная грязнокровка, чем едва не заставила меня согнуться в три погибели от небезызвестного смеха. Честное слово, такой решительности можно и позавидовать!
— А кто начал первым? — столь же спокойно переспросил Барти, снимая с бедолаги чары. — Советую посетить Больничное крыло. Наверняка у мадам Эльвиры найдется средство от истерик.
— Как мне отблагодарить своего спасителя? — склонилась я в книксене, не обращая внимания на бормотание Роджерс. Мерлин с ней, в конце концов, что взять со спесивой дуры?
— Вы не пройдетесь со мной, мисс Бэрк? — нарочитая церемонность стала неотъемлемой частью нашего общения, а в столь приятной игре грешно нарушать правила.
— С удовольствием, мистер Крауч, — благодарственно опустила я веки. В конце концов, наглость Роджерс объяснялась достаточно просто: зависть. Все подобные личности явно мечтали прослыть безоговорочным авторитетом, но в глубине души осознавали, что для осуществления сей прекрасной цели у них не хватает ни ума, ни харизмы, ни вежливости. Что же им остается по отношению к тем, у кого все это есть в полной мере? Верно, ворчать и хвастаться. Но как бы кто и когда не ворчал, рядом со мной рыцарь. Настоящий рыцарь, способный постоять как за себя, так и за спутницу. Помнится, читая «Узницу Шато — Гайара» я строила планы бегства королевы Маргариты. Безусловно, Барти, окажись я на ее месте, отыскал бы способ вызволить меня из плена.