Спасения от нищеты не зная.
Так дальше жить нельзя, о мать родная!
Задумал я, чтоб справиться со злом,
Заняться благородным ремеслом:
Я нарублю в лесу помягче чурки
И стану вырезать из них фигурки.
Ребенку радость, взрослому - намек.
Сказала мать: - Тебе видней, сынок.
Казалась ей пустой его затея.
Но сын, искусством резчика владея,
Набор ножей особых раздобыл,
Весь день строгал, вырезывал, долбил
И сотворил, насыпав на пол стружки,
Забавные фигурки и игрушки.
А на рассвете юный Бар-Мураз
Шел на базар с товаром в первый раз.
Он с небывалым торговал успехом!
Глядели люди, заливаясь смехом,
Как богатей-брюхач с добром в мешке
На изможденном ездит бедняке;
Как важно держит голову вельможа,
Которая на тыкву столь похожа,
И не рука людская, а камча[1]
Растет у бека прямо из плеча.
Да, нарасхват игрушки эти были,
И люди их мгновенно раскупили.
В тот день домой вернулся Бар-Мураз,
С судьбой своей впервые примирясь.
Шли месяцы, минуло меньше года,
А юноша снискал любовь народа.
Его игрушки, словно сталь мечей,
Разили богачей и палачей,
И смех людей, познавших страх гнетущий,
Пугал их угнетателей все пуще.
К тому же у базарных заправил
Умелец покупателей отбил.
Купцы, вожди ремесленного цеха,
Страшились Бар-Муразова успеха.
Все те, кому наш резчик угрожал,
Кто за казну, за власть свою дрожал,
Решили дружно отомстить смутьяну
И с жалобой пошли к царю Гасану:
- О, повелитель! Появился вдруг
Хулитель злой твоих достойных слуг;
Он возмущает чернь, и клеветою
Колеблет трона твоего устои.
Великий царь, казнить его вели! -
Разгневанный, вскричал Гасан-Али:
- Того, кто царство наше губит смутой,
Казнить немедля казнью самой лютой!
Позволь мне дать совет, - сказал визирь. -
Есть далеко за городом пустырь
С высокой башней. Бунтовщик преступный
Там, на ее верхушке недоступной,
Останется без нищи и воды,
И вскоре от прожорливой орды
Стервятников не сможет он отбиться,
И расклюют его живого птицы.
Так мы без шума лишнего, тайком,
Расправимся с опаснейшим врагом. -
Совет пришелся по душе владыке,
И он сказал под радостные крики:
- Визирь наш прав, и с ним согласны мы … -
И той же ночью, под покровом тьмы,
Был схвачен стражей юноша бесстрашный
И заточен на вышке мрачной башни.
Неумолимо тек за часом час…
Как пленный барс, метался Бар-Мураз;
Его томила жажда, мучил голод,
Днем солнце жгло, корежил ночью холод,
Он вопрошал созвездья, но пути
К спасенью и по ним не мог найти.
Он потерял надежду, впал в унынье
И только смерти скорой ждал отныне.
Оставим Бар-Мураза одного
И возвратимся к матери его.
* * *
Дошло к Симе, где сын её томится,
Ее дитя, очей её зеница.
Внимая сердцу, любящая мать
Сумела вскоре башню отыскать,
Взглянула - высока стена крутая!
И стала мать ходить вокруг, рыдая:
- Господь, создатель неба и земли,
Спасенье сыну моему пошли!
Был голос слаб, как шелест камышины,
А башни мрачной далека вершина,
Но почему-то вздрогнул Бар-Мураз;
Он глянул вниз, надеждой озарясь,
Ему не зренье - сердце подсказало,
Что матушка в отчаянье взывала.
- О, мать, - взмолился он, - я изнемог!
Достань скорее шелковый клубок,
Канат длиной в два роста башни этой,
И к жизни я вернусь, тобой согретый…
Все в точности исполнила Симе:
С клубком, с веревкой вновь пришла к тюрьме.
- Смотри, вот муравьи, - сказал ей узник, -
Вверх-вниз снуют, и каждый - мне союзник!
Так моему спасенью послужи:
Ты нитку отмотай и привяжи
Один её конец к веревке длинной,