– Прости, Сказочник, мне так жаль…
Он отрицательно покачал головой:
– Никогда не используй это слово. По отношению к живым существам хотя бы, я прошу. Жалость – это то, что убивает все чувства, которые могли бы существовать и гореть в наших сердцах.
– Почему, Сказочник?
– Представь, вот ты видишь щенка, который еще неумело-неуклюже переставляет лапы по земле. Ты очарованна им, ты влюблена в столь удивительное существо. А вот ты видишь его же, но он поранил лапку. И больше не может не прихрамывать при беге. Пусть даже так: ты знаешь, что он всю жизнь так и будет поджимать поврежденную лапу. Очарованию уже нет места здесь. Ты все так же влюблена в него, но любовь та – иная. Ее питает жалость. Это чувство способно затмить остальные, разбавить, сделать горьким все вокруг…
– Довольно, – остановила его Берта: – Может быть даже ты и прав, Сказочник. Но ведь ты любишь свою жену?
– Я счастлив с ней. Да. Да, люблю.
– Думаю, поэтому мне грустно…
Больше она никогда не говорила со Сказочником на тему любви, счастья, и их основы. Она больше не хотела причинять ему боль. Как и себе. Но когда Берта думала о сказочно красивой Гречанке, Грусть нежно гладила ее по голове.
– Ты не будешь завтракать? – Услышала Берта голос жены Сказочника. Она уже собирала посуду со стола, все успели разойтись по своим делам: – Ты такая задумчивая сегодня, переживаешь из-за отъезда отца?
– А где папа? – Берту вдруг охватила тревога. Автор должен был сегодня вернуться домой на пару недель, в шумный город, где они жили. Написание новой истории потребовало больше времени, а дела в городе требовали больше внимания. Уже не раз Автор подумывал о том, чтобы перебраться к своему другу насовсем, но его держала Берта. Он говорил, что хочет, чтобы его дочь имела право выбора, жить ли ей обычной жизнью, или среди собственных мыслей и персонажей. Но всем вокруг уже было понятно – выбор этот он уже сделал за неё. На то, чтобы упросить отца оставить её в доме Сказочника на время отъезда потребовалось немало усилий. А теперь Берта переживала, что он едет один.
Она застала его в комнате, Автор собирал вещи.
– Я, пожалуй, возьму с собой только необходимое, – кивнул он на небольшую дорожную сумку: – Ты точно не хочешь вернуться домой?
Берта задумчиво покачала головой, безмолвно глядя на него. После прибытия сюда многое в её душе и голове переворачивалось, неизбежно меняя отношение ко многим вещам. Девушка чувствовала это, но объяснить толком не могла: от чего ей так тяжело без причины?
– Девочка моя, ну что случилось?! – Заметив в её глазах застывшие слёзы, Автор опустил стопку рубашек на постель и подошел к дочери: – Поедем со мной?
– Нет, папа, - Берта быстро вытерла глаза и улыбнулась: – Я подожду твоего приезда, всё будет хорошо. А потом ты закончишь работу, и мы вернёмся домой вместе.
Автор обнял её, он понимал: Берта просто очень молода. Как и прежде, переживает отсутствие матери, а взглядами своими она очень отличается от молодых людей её возраста. В конце концов, девятнадцать лет – это не тот возраст, в котором можно всерьёз думать о будущем.
– Ты только не влюбляйся в принца, – он произнёс заветные слова, и она расхохоталась. Давно, еще в детстве, когда отец Берты читал ей одну из своих сказок, там тоже был Прекрасный Принц. И, как и полагалось, по всем законам сказочного жанра, на белом коне. Заметив нежный блеск в глазах дочки, Автор тогда сказал ей:
– Никогда не влюбляйся в принцев, все это вымысел, их не существует на самом деле. Любить нужно настоящих, живых людей, Берта. Не персонажей книги, не чей-то вымысел…
С тех пор он разрешал ей многое с условием: «Только не влюбляйся в принца». Сейчас это условие было весьма актуальным – принцы за завтраком появлялись едва ли не каждый день.
Берта не стала провожать отца, они так и простились в комнате. Остаток дня она провела в пыльной библиотеке, разучивая с Беатрисой буквы.
Глава вторая
Прекрасный Принц впервые завтракает
Спускаясь на следующий день к завтраку, Берта по привычке считала ступени на лестнице. В то утро их было чуть меньше, чем обычно. Пахло свежими тостами, беконом и мармеладом. Пар от чая вылетал с веранды и заворачивался в причудливые кудрявые фигурки-облачка в прозрачном воздухе. Девушке казалось, что атмосфера в доме наполнена умиротворением и неподдельным счастьем. Отец уехал, и она почувствовала себя на много свободнее и живее. Утром она не пошла, как прежде, смотреть на Морских Фей, зато долго перебирала свои вещи, причёсывалась и что-то напевала. Словно по привычке, она опоздала на завтрак. Погода стояла солнечная и ясная.
За обеденным столом на веранде сидело несколько человек. Тех, кого она видела впервые. Несколько свежеиспеченных персонажей, которых в очередной раз придумал Сказочник для новой истории со сказочно-сладким эпилогом.
Гречанка, аккуратно помешивая свой чай десертной ложечкой, негромко произнесла:
– Твоя чашка уже остывает. Ты снова смотрела на Морских Фей?
Берта кивнула и уставилась на новичков, сидящих за столом. Пестрые фантазии Сказочника не обращали на нее никакого внимания.
Рядом со статным, белокурым, лощеным Принцем сидел носатый коротышка с абсолютно лысой головой. На соседнем стуле расположился худощавый парень потасканном пиджаке темно-коричневого цвета, на котором не было ни одной пуговицы, все они были оторваны, кое-где даже с кусками ткани. Его рубашка из лёгкого ситца выглядела ветхой и изношенной. На столе возле него лежала невысокая льняная шляпа с узкими круглыми полями. По вальяжной позе незнакомца читалось какое-то недовольство. Внимание девушки привлекло то, что правая рука оборванца была обмотана красным истертым и изорванным клочком ткани. Мужскую компанию новичков разбавляли две рыжие близняшки, девочки лет шести.
Взгляд Берты, полный недоумения, обратился к Сказочнику. По мнению девушки, это был достаточно странный набор персонажей для единой истории. Принц, Коротышка и Оборванец. Вдобавок, две очаровательные куколки с курносыми носами.
– Альберт, передай, пожалуйста, чашку Принцу, – разбил молчание мягкий густой голос жены Сказочника.
– Не надо меня называть Альбертом! – Худощавый парень действительно был чем-то раздражен. Его горящие озлобленные глаза смотрели на хозяйку дома, словно бы новоиспеченный персонаж, как не повзрослевший еще ребенок, испытывал терпение своих воспитателей.
Но Гречанка, давно уже привыкшая к случайным недостаткам, недоделкам в характерах сказочных героев, лишь пожала плечами.
Принц, поглаживая указательным пальцем позолоченный краешек своей чашки, которую перед ним поставила жена Сказочника, осторожно перевел свой взгляд с дымящийся поверхности чая на девушку, сидящую напротив него за столом. Едва он заметил, что Берта тоже смотрит на него, как взгляд Принца стал холоден. Гордо держа осанку, он стал задумчиво смотреть куда-то вдаль, зная, что девушка взгляда так и не отвела и без стеснения продолжает рассматривать его.
«– Красуется», – подумала Берта.
Она поймала себя на мысли, что Принц ей вовсе не понравился. Пафос этих голубых глаз «с грустинкой», каких-то уж слишком идеальных, непроизвольно отталкивал. Принц производил такое впечатление, будто бы его только что достали из старинного сундука и еще не успели смахнуть нафталин.
Принц, принц…
Среди всей этой сказочной идиллии Берта уже начинала чувствовать себя одиноко.
Завтрак не удался, и девушка уже мысленно представляла себе, как забудет обо всем, что здесь происходит сейчас, когда незаметно вышмыгнет с веранды и уйдет одна в сад, чтобы потревожить снова спящих Морских Фей. Она продумывала, как пройдет незамеченной мимо кухни, расположенной отдельно от дома в старом сарае по желанию гречанки. Как прошагает по песчаным дорожкам вглубь сада, где клумбы с голубыми ирисами и белыми лилиями выложены по краям домами-раковинами.