- Не плачь, - слабым голосом сказала ей ящерка. - У тебя ведь рог целебной силой обладает. Вылечи Елисея, пожалуйста, а меня уже не спасти. Эх, жаль, не погуляю я на свадьбе и не увижу больше свою любимую подругу Леночку.
- Я Вас обоих спасу, обоих! - плакала единорожка и лечила молодого человека изо всех сил. А после того, как рана его затянулась и стала не смертельной, она принялась лечить ящерку, но энергия подруги уже утекала безвозвратно и кентавра могла лишь отсрочить неизбежное.
Лена примчалась к ним через час, ровно столько ей потребовалось, чтобы преодолеть разделявшее их расстояние. Она упала рядом с названной сестрой, склонилась к ней, поняла всю безнадежность ее состояния и разрыдалась.
- Иланочка! Сестренка моя любимая! Да как же это?! Неужели потеряла я тебя навсегда?! Проклятая жадность моя! Надо было мне с вами ехать! Горе мне, горе!
- Не печалься, родная, - слабо прошептала ей Илана. - Как хорошо, что я увидела тебя перед смертью! Как спокойно будет мне теперь уходить.
- Нет!!! - в отчаянии закричала Лена. - Не отпущу! Ты нужна мне, любимая моя подруга!
- Извини, - улыбнулась ящерка, - но не могу я остаться с тобой. Дни мои сочтены. Ты позаботься об Елисее, пожалуйста. Съешь меня, пока я еще жива. Вижу, что теперь для тебя это безопасно. Возьми мою матрицу и обернись мной, пока царевич спит целебным сном. Скажи суженому моему, что ты - это я. Выполни мою последнюю просьбу. Он очень хороший мальчик и успел полюбить меня. Плохо будет лишать его счастья.
- Да, - решительно сказала Лена, и слезы вдруг высохли с ее глаз. - Я выполню твою просьбу, подруга, а за одно и свое желание.
И доппельгангер вонзила свои стеклянные копья в тело ящерки, выпивая ее жизнь и наполняя последние секунды ее бытия сладким блаженством, пришедшим на смену боли.
«Так вот что чувствуют жертвы доппельгангера, когда их едят, - подумала Илана улыбаясь. - Как приятно». И это были последние мысли ее перед тем, как канула принцесса в беспамятство.
Через полчаса молодой человек очнулся и к счастью своему обнаружил любимую свою в полном здравии. Снежана усадила себе на спину Илану и раненого, но уже выздоравливающего Елисея, а потом помчалась по воздуху, глядя с небес на землю. Она выискивала злодеев и вскоре обнаружила их по свету жар-птицы. Кентавра спикировала вниз и быстро настигла беглецов. Увидев сестру свою живой и здоровой, братья перепугались и стали просить у нее пощады, но та почему-то не вымолвила ни слова и даже с единорожки не спустилась, только сверкнула недобро глазами, и взгляд братьев сразу остекленел. Они подошли к ней молча, отдали жар-птицу и так же молча пошагали вперед, переставляя ноги механически, как големы.
Шли путники весь день до самой ночи, легли спать прямо в чистом поле, а под утро отправились вновь. И все это время люди и монстродевы сохраняли гробовое молчание. А ближе к обеду подошли царевичи к отчему городу.
Их увидели издалека и из города к ним выбежали земляки, приветствуя братьев и ящерку радостными криками.
- Ура!!! Царевичи вернулись! Слава им, слава!
Но вот только путники не радовались радушному приему и все так же мрачно продолжали идти ко дворцу.
Навстречу им вышли отец и две матушки. Чуя неладное, они не улыбались. Печать озабоченности появилась на их лицах. Царь увидел жар-птицу, но сердце его ныло от тяжелого предчувствия, и он ждал, что скажут его дети.
Тут братья рухнули к его ногам и монотонными голосами стали рассказывать обо всех своих прегрешениях. Как кутили и пили они беспрестанно, спуская в праздных развлечениях свои деньги вместо того, чтобы жар-птицу искать. Потом решили попытать счастье в казино и спустили остатки средств, даже коней своих проиграли. Затем же, возвращаясь домой, они недалеко от дорожного камня увидели спящую сестренку свою, и рядом с ней стояла клетка с жар-птицей. Рассказали царю сыновья его, как задумали они недоброе. Решили убить сестру, а трофей забрать и представить все так, как будто они сами его добыли. Однако им не удалось это злодеяние. Они только сильно ранили жениха сестры, Елисея, и слегка ранили сестру, а девушка-единорог их вылечила. И вот теперь братья пришли с повинной головой и ждут суда своего батюшки.
Высказав эту самообличительную речь, царевичи вдруг словно очнулись от наваждения и преисполнились ужасом. Зарыдали они, понимая, что сделали, и что сами же признались во всех своих тяжких прегрешениях.
- Ой! Прости-прости нас батюшка, непутевых! Ой, больше не будем, только прости!
Отец стоял с каменным лицом и молчал, и только мать их родная скривилась от стыда и с горечью выкрикнула: