Миссис Игл достала свежие бланки увольнительных документов, где уже стояли её идентификационные закорючки, и положила их перед Мэри.
– Распишитесь здесь, здесь и здесь.
Мэри покорно поставила свои подписи, даже толком не прочитав, на чём она расписывается.
– Ну, вот и всё, миссис Мун. Теперь вы официально свободны!
– Да, официально свободна, – безрадостно сказала Мэри.
– На вашем месте я была бы сейчас радостнее! – неожиданно сказала миссис Игл. – Но ничего, я знаю, что поднимет вас над этим неприятным словом «увольнение»!
Миссис игл начала рыться по ящикам своего стола и достала из одного из них коробку.
– Что это? – спросила Мэри.
– Меня настоятельно попросили передать вам этот подарок.
– Подарок? От кого?
– Мне кажется, вам это должно быть известно больше, чем мне. Но насколько я осведомлена – это презент вам от подмастерья мистера Скоттинса.
– От Эрика? – изумлённо уточнила Мэри с ожившим интересом в глазах.
– Вот видите, вы уже и так всё знаете, так что забирайте в свою новую жизнь весть комплект приятностей, – миссис Игл уложила все документы на подарочную коробку, которой в ту же секунду нагрузила маленькие тонкие руки Мэри. – Документы, коробка, хорошее настроение – кажется всё! Вы уезжаете сегодня, верно?
– Да, сегодня.
– Тогда всего хорошего и в добрый путь мисс Мун! Или вернее… Миссис Манн!
Миссис Игл начала без лишней робости направлять Мэри к выходу.
– До свидания, до свидания, я тоже уже скоро выхожу из этой душной каморки!
– До свидания, миссис Игл, – спешно сказала Мэри, выходя из кабинета. – Спасибо вам. За всё…
Миссис Игл ласково посмотрела на Мэри.
– Вам не за что благодарить меня, Мэри. Знаете, не думала, что когда0нибудь скажу такое, но я очень рада за вас.
Провожая Мэри этими абсолютно нежданными словами, цех миссис игл прощался со своей лучшей швеёй.
…
Мэри сидела в вагоне с нераскрытой коробкой в руках. Мистер Манн разбирался с багажом. Пока Мэри сидела одна, было время посмотреть на содержимое загадочной подарочной коробки. Аккуратно развернув упаковку, Мэри открыла свой подарок. Внутри спокойно лежала пара сандалией из белоснежной ароматной кожи. Мэри взяла их в руки и начала рассматривать. Да, это было то, что она так долго искала. Образ завершён. Но отчего то, в этот момент Мэри почувствовала себя разделённой. Казалось, что сандалии притягивала некая непреодолимая сила, которая связывала их с чем-то (или с кем-то) за пределами этого вагона, этого поезда и этой непробиваемой толщи снега за стеклом. Но сандалии спокойно лежали прямо перед ней и никуда без Мэри идти не собирались.
Может быть, ей показалось? Может, это всё – просто глупые выдумки? Ничего необычного не происходит, и сандалии не умеют ходить без ног хозяина. Почему же тогда вдали от кого-то мы чувствуем тепло присутствия? Мэри ощущала что-то подобное. Это было совершенно некстати. Почему её не могут освободить от этого чувства?
– Почему ты не можешь просто уйти?! Ты закончена и свободна!
Мэри настойчиво смотрела в спину Леди Загадке, которая стояла на пляже в белых сандалиях.
– Почему ты не можешь сдвинуться с места?!
Леди Загадка не отвечала и не поворачивалась.
– Отвечай мне! – разозлилась Мэри. – Я твоя хозяйка! Не смей стоять ко мне спиной! Просто иди!
– Ты не моя хозяйка, и я не могу идти, – спокойно ответила Леди Загадка.
– Тогда исчезни.
– Я не могу исчезнуть, Мэри. Я буду всегда. Это то, что никуда не исчезает, будь уверена в этом, как ни в чём другом.
– Лучше бы тебя никогда не было вообще.
– Почему? – спокойно спросила Леди Загадка.
– Это мучительно.
Мэри почувствовала руку на своей щеке, по которой бежала слеза. Это была Леди Загадка. Она увидела её.
– Да, это так. Но то, что с тобой происходит – это любовь. Она реальна и никуда не уйдёт, где бы ты ни была…
Лицо Леди Загадки становилось всё прозрачнее, и вскоре она постепенно растворилась в пляжном воздухе, но сидя в вагоне поезда, Мэри всё ещё ощущала на себе её спокойный небесно-голубой взгляд.
Совсем скоро поезд должен был сдвинуться с места.
…
Эрик выбежал из мастерской, едва успев накинуть на себя куртку. Он мчался, как только мог по непроходимым снежным городским долинам, пытаясь попасть в промежутки между прохожими. Он плыл против общественного течения, собирая на лице и теле всё больше снежных хлопьев. Казалось, что все сговорились только, чтобы всяческими способами затормозить его. Расстёгнутая куртка, развивалась сзади Эрика как плащ и, несмотря ни на что, сейчас он чувствовал, что сможет взлететь.