«Каждый может быть красивым» – говорил он Эрику, окутывая его тканями, которые наползали на его рабочий комбинезон как змеи на добычу. Они поглотили его полностью, образовав вокруг Эрика кокон. Не без труда освободившись от оболочки, молодой человек встретился взглядом с прекрасным незнакомцем в синем костюме, который смотрел на него в упор такими же изумлёнными глазами. Эрик протянул незнакомцу руку в знак приветствия, но столкнулся с собственной рукой, уткнувшись в зеркало. Вскоре он понял, что стоит перед самим собой.
– Неужели я могу быть таким? – спросил себя Эрик.
– Конечно, можешь, – ответил ему Мир Моды. – Одежда сама нас выбирает, Эрик. Она стремиться показать снаружи, кем люди ощущают себя внутри и кем они хотят быть.
Шагая по бесконечно длинному подиуму чёрно-белыми ботинками, Эрик встречал всё больше красивых, но безликих манекенов.
– Почему ни у кого здесь нет лица?
– Это не люди, Эрик. Это манекены. Они должны быть безликими.
Универсальные прекрасные нелюди продолжали кружить вокруг Эрика, не замечая ничего и никого, кто мог бы отвлечь их от предназначения быть совершенными. Но одна фигура по какой-то причине не танцевала с остальными. Она стояла в лёгком голубом платье на берегу океана, провалившись босыми ногами в белый песок, которому был незнаком шум и пафос подиума, терпевшего нескончаемые удары каблуков. Эрик подходил к пляжу, и музыка сменялась шумом прибрежных волн.
– Здравствуйте, – сказал Эрик загадочной фигуре.
– Здравствуйте, – сказала незнакомка в голубом платье, не поворачивая головы.
Песок впитывался ботинками Эрика, неприятно перетираясь между пальцами. Через мгновение бедные песочные ботинки были оставлены за границей пляжной зоны, а синие брюки впервые познали вкус морского песка. Эрик сидел на тёплом песке, слушая музыку океана, и смотрел на леди Загадку, не желающую пока открыть ему своё лицо.
– Отчего вы не танцуете со всеми остальными? – спросил Эрик.
– Я не могу быть с ними, – ответила леди Загадка. – Я ещё не закончена.
– Но я не вижу в вас незавершённости. Вы идеальны.
– Даже в безграничном мире есть свои правила, мистер Шус. Я не могу покинуть этот пляж.
– Здесь не так плохо. По-моему проваливаться ногами в прибрежный песок приятнее, чем ходить по подиуму.
– Меня не волнуют приятности и неприятности. У меня есть предназначение, я не должна чего-то хотеть. Пока мне не придумают обувь, я не смогу покинуть пляж, поэтому я жду.
– Вам не одиноко стоять тут одной?
– Иногда. Но я манекен. Я не должна что-то чувствовать.
– Разве вы не чувствуйте, как ветер обдувает ваше платье или как тёплый песок просачивается сквозь ваши пальцы?
Леди Загадка начала прислушиваться к голосу, который принадлежал кому-то, кто был похож на Колдунью, чьё имя нельзя было произносить вслух. Эрик встал и, отряхнувшись от песка, подошёл к леди Загадке так близко, как только мог позволить себе джентльмен.
– Мне кажется, вам подошли бы белые сандалии.
Леди загадка повернулась к Эрику, и он увидел лицо Мэри.
– Как долго я ждала этих слов.
Что-то ударило Эрика по голове, и он очнулся в доме Гринвудов с альбомом в руках, на последней странице которого, опять спиной к нему стояла босоногая леди Загадка.
– Почему у неё нет обуви? – спросил Эрик, пытаясь прийти в себя после его небольшого путешествия.
– Ты не поверишь, Эрик, никак не могу придумать, – ответила Мэри, которая сама не понимала причину отсутствия подходящих идей. – Это последняя и единственная незавершённая работа в коллекции. Я нарисовала её очень давно, но образ обуви всё не приходит, не знаю почему. Может быть, идея была изначально не достаточно хорошая, вот образ и не может завершиться.
– Это лучшая работа, – сказал Эрик, очарованный леди Загадкой. – Мне кажется, ей подошли бы белые сандалии.
Эрик взял чистый лист бумаги и начал приклеивать к ней облик воображаемой обуви.
– Эрик! – воскликнула Мэри, увидев его набросок. – Ты просто волшебник! Это именно то, что нужно! Как ты догадался?
– Она похожа на тебя, наверное, в этом дело, – сказал Эрик и не заметил, как улыбнулся.
…
– Я вижу тебя, – говорила душа Эрика.
– Я знаю, теперь я вижу тебя тоже, – ответила душа Мэри.
– Я люблю тебя, всегда любил. Я помню, когда увидел тебя в первый раз. Я смотрел в маленькое окошко мастерской. Мой рост тогда едва позволял мне достичь взглядом уровня нижней оконной рамы. По улице текли еле различимые мной прохожие, и среди них я увидел тебя. Ты шла куда-то с большой сумкой, которая была тяжелее тебя самой, тополиный пух щекотал твой веснушчатый нос. Ты чихнула так, что упала вместе со своей поклажей. Я чувствовал что-то неведомое, незнакомое, жутко странное, но прекрасное. Я побежал на улицу, чтобы поднять тебя, ты помнишь?