– И на этом моменте я перерезаю ленточку золотыми ножницами, – опять сквозь руку прошептал мистер Манн.
– Звучит здорово, мистер Манн, – сказал Эрик, передавая ему пару новых кожаных бардовых ботинок. – Если бы такое было возможно.
– Всё возможно, мистер Шус, нужно лишь полкилограмма желания, две столовые ложки мотивации, тонна терпения, пять вагонов упорства и десять кружек трудолюбия, – сказал мистер Манн, примеряя свою новую обувь. – Сели на мои ноги, как лучший жокей на породистого мустанга! Всегда хотел яркие ботинки! Словно они всегда были моими, но ждали, пока их кто-нибудь сделает.
– Мастеру всегда приятно услышать, что его работа принесла кому-то радость. Я обязательно передам мистеру Скоттинсу ваши слова.
– Боюсь, вы немного запутались, мистер Шус. Мои слова восторга и благодарность адресованы тому, кто воплотил мою давнюю мечту в жизнь, то есть создателю этих ботинок, то есть мастеру, то есть вам. Хотите сказать, что я в силах поверить, что старый пьяница – Скоттинс сделал эту замечательную пару обуви?
– По правде сказать, её сделал я, но… – Эрик немного смутился от своего разоблачения. – Но этот случай был исключением, просто мистеру Скоттинсу нездоровилось и …
– Не нужно оправдывать своё мастерство и свою хорошо сделанную работу, мистер Шус, – прервал Эрика мистер Манн. – Научитесь принимать заслуженные комплименты.
– Благодарю, мистер Манн, – сказал Эрик спустя паузу, пытаясь научиться неизведанному для него мастерству принятия комплиментов.
Собираясь рассчитаться с Эриком эквивалентом ценностей, мистер Манн заметил на столе согнутую в нескольких местах леди Загадку.
– Не знал, что вы не только сапожник, но и в тайне – художник, мистер Шус, – сказал мистер Манн, заворожённо поглядывая на лист с эскизом.
– Это не мой рисунок, – торопливо сказал Эрик. – Это эскиз одной талантливой девушки.
– Одной талантливой девушки? – вопросительно поглядел на Эрика мистер Манн кошачьими глазами. – То есть это произведение вашей дамы сердца?
– Что? – жутко смутился Эрик. – Дамы сердца? Нет, ничего такого… Я просто знаю её… И уважаю, как человека… Да кто я такой, чтобы вообще иметь даму сердца, правда? По-глупому смешно…
– Прошу прощения, мистер Шус. Я иногда могу быть достаточно прямолинейным и даже заходить в какой-то степени за рамки приличия. В любом случае, не хотел намеренно смутить вас чем-либо. Но! Не затрагивая дела сердечные, могу я спросить об этой неизвестной одарённой девушке в контексте своего профессионального интереса?
– Что вы имеете в виду?
– Видите ли, я сам – модельер, поэтому таланты всегда притягивают меня. В индустрии моды нельзя быть посредственным и статичным, нужно всё время искать для людей что-то новое и свежее, что-то, что могло бы их вдохновить, преобразовать, да в конце концов, чтобы люди просто смогли почувствовать себя красивыми! Поэтому я всегда в поиске, мистер Шус. Новые взгляды, новые подходы, новые неожиданные сочетания! Они нужны людям! Вот почему я спрашиваю вас, мистер Шус, кто же эта девушка и где я могу найти её?
Эрик понял, что это – шанс. Это шанс для Мэри, который он не может упустить.
– Это эскиз мисс Мун, – сказал Эрик. – Она работает на швейной фабрике миссис Игл. У неё целый альбом подобных рисунков с платьями и костюмами.
– Что же, если это так, значит, сегодня я непременно найду время. Чтобы лично увидеть эти работы! – сказал мистер Манн, надев шляпу и одарив прощальным взглядом леди Загадку. – Благодарю вас за всё, мистер Шус.
– Вы не ошибётесь, если выберете её, – сказал Эрик вслед уходящему мистеру Манну.
– Я никогда не ошибаюсь, мистер Шус. Кое-что в людях я понимаю.
Дверь мастерской сапожника Скоттинса распахнулась наружу, и новые бардовые ботинки последовали в сторону швейного цеха миссис Игл.
…
В подвале швейного цеха всё было по-прежнему, если только не считать того, что леди Загадка на прежнем месте не было. Миссис Игл поглощала своё тёмное зелье бодрости, взирая на молодых трудящихся девушек сквозь большое круглое окно из своего кабинета. Сколько она не пыталась высасывать молодость из своих подчинённых при помощи силы мысленного взгляда, эффект был прямо противоположным. С каждым днём на лице миссис Игл становилось всё больше морщинок, которые простирались по всему лицу и напоминали сложную сеть дорог, где из пункта «Нос» можно было добраться до пункта «Глаз» как минимум шестью различными путями. В связи с такой высокой «дорожной» загруженностью на лице, пришлось даже избавиться от всех зеркал, как от потенциальных раздражителей и разрушителей хорошего настроения, которого, впрочем, у миссис Игл итак не было почти никогда. Ей гораздо легче было находиться в иллюзии того, что несмотря ни на что, она всё также молода и прекрасна внутри. Но та миссис Игл увы спрятана так далеко и глубоко, что увидеть её можно разве что в специальный микроскоп, который может прорваться сквозь толстые слои прошлых обид, замкнутости, несбывшихся мечтаний и разбитого сердца. Эти толстые, окаменелые слои так полотно облепили миссис Игл, что даже ей было сложно поверить в то, что она может быть другой.