Гостяту царевич вместо себя за державой приглядывать и оставил, а сам с Милей на ковёр-самолёт взошёл. Одежду ему подобрали такую, чтоб в нашем мире не слишком внимание привлекала — полусапожки простенькие, штаны холщовые, рубаху без шитья да кафтан короткий.
— Мы с матушкой картины других миров в блюдце волшебном много раз наблюдали, — объяснил царевич. — Мне у вас больше всего автомобили нравятся, большие и чёрные, с оскалом блистающим. Вот бы прокатиться!
— Прокатишься, — пообещала Миля.
А сидели они совсем рядышком, в обнимку, чтоб теплее было, и поминутно целовались, и поцелуи эти были пьянее питья медового, и говорить ни о чём не хотелось, а хотелось лететь и лететь вперёд. Только раз Миля спросила:
— Помнишь, когда я тебя первый раз увидела… то есть не тебя, а щуку в твоём обличье? Ты мне ещё из бочки сказал: "В глаза ему посмотри".
Улыбнулся Яромир:
— Помню, конечно.
— Я тогда почувствовала… то, что сейчас чувствую. А потом, когда мы в тереме царском встретились — нет. Будто другой человек передо мной. То есть не человек, а щука… Но вид-то у неё человеческий был. И так до момента, когда ты в своё тело вернулся и голос обрёл. Нет, я понимаю, что ты был не ты. Но ведь и при первой нашей встрече тоже. Чем же она, встреча эта, отличалась?
— Тем, что я рядом был, совсем близко, — прошептал ей Яромир в самое ухо, щекоча кожу дыханием жарким. — Представил себе, что гляжу на тебя своими глазами, а не щучьими. И хотел, чтобы ты не щуку — меня в глазах тех увидела…
И стало им опять не до разговоров.
Жаль, дорога недолгой оказалась. За полдня до деревни с ветерком долетели. К бабке в дом вошли. Ахнула она, кринку с молоком выронила, обняла Яромира, потом Милю.
И стало Миле удивительно: как это она бабку страшилищем считала! Вон глаза у неё какие добрые, улыбаются, будто солнышки, и морщинки лучиками вокруг. Но и думать о ней, как о красавице Василисе, казалось всё-таки странным. Пусть пока будет "бабка", решила для себя Миля. А там поглядим…
Проводила бабка гостей дорогих к порталу на полянке лесной, Яромира на прощание к сердцу материнскому прижала да сказала обоим напутственное слово:
— Помните, волшба в том мире не действует, но Морена не волшбою одной сильна. Хитрость и коварство главное её оружие. Вы саму Морену не трогайте. Только зеркало добудьте да ко мне доставьте, а дальше я сама управлюсь.
Взялись Миля с царевичем за руки и пошли, она — спиной назад, он, за ней — лицом вперёд, как все люди ходят. Крепко друг за друга держатся и в глаза наглядеться не могут, она — в его васильковые, он — в её незабудковые.
Вышли вблизи дома лесного отцовского. Дождик моросит, небо серое. То ли утро, то ли вечер, не поймёшь. И воздух какой-то невкусный, тяжёлый. В доме пусто, двери не заперты. Чемодан с вещами Милиными цел, а сумочка с деньгами и документами исчезла. Но это беда невеликая. До города и автостопом доехать можно.
Из мужской одежды только куртка-бомбер на вешалке нашлась. Миля и не помнила уж, водилась ли такая у кого из охранников. Но раз осталась в доме покинутом, знать, хозяину не надобна.
Приоделись пришельцы тайные, через лес на дорогу выбрались и на газели мимоходной до дома Милиного доехали. Покуда неслись по шоссе асфальтовому, Яромир еле-еле себя сдерживал — до того хотелось ему всё в кабине рассмотреть и потрогать. А надо было вид делать, будто он тьму тьмущую таких кабин в жизни перевидал. И машин, что с рёвом навстречу несутся кабанами дикими, и домов высотных, что утёсами горными впереди торчат, и людей толпы, чудно наряженных. Нет, в блюдечке он, понятное дело, и не такое видывал, но в блюдечке — это одно, а глазами собственными — другое соврешенно.
Ему и во дворе Милином, и в доме всё как следует изучить хотелось, да на потом отложить пришлось. Взяли они у соседки ключ запасной, забежали в квартиру к Миле за деньгами да телефоном вторым — и сразу в гараж подземный, где малолитражка по хозяйке скучала.
До пригорода, где отец Милин жил, за сорок минут доехали. Машину поодаль на обочине поставили, а к дому пешком подошли. На первый взгляд, всё вроде бы как надо. Дом стоит, беленький, нарядный, и оградка ажурная, и цветничок внутри ухоженный. На площадке у гаража кроссовер Маринкин. Значит, папин внедорожник внутри… Или нет уж его вовсе?
Замки вроде прежние. Отомкнула Миля сперва калитку, потом дверь входную. Поднялись они с Яромиром на второй этаж, туда, где спальни и кабинет. Смотрят в щёлку: отец Милин за столом сидит, Маринка ему какие-то бумаги подсовывает, а он подписывает, как миленький. Даже вопроса ни одного не задал! Лицо неживое, взгляд застывший.