(осматривается по сторонам, начинает развязывать
кушак и снимать портки)
Территорию похоже мне никак уж не спасти,
Но футбол свой к чемпионству всё ж я должен привести!
Пусть не двое лет уйдёт, двадцать восемь,
Но бороться до финального свистка мы не бросим!
(вдруг осекается и застывает со снятыми портками)
Стоп. В одиночку вратаря или инсайда я горазд, я махану,
Но всю сборную внебрачно… ужо вряд ли потяну.
(натягивает порты, потом вновь смотрит через кусты на стройных красавиц)
А с другой же стороны… Что не сделать для страны!
Виртуозы-игруны очень остро мне нужны!
(снова принимается быстро снимать портки)
Иль совсем мы неумёхи тщедушные!
Чай, не за́мки иду строить воздушные.
(вдруг снова застывает со снятыми штанами в руках)
Ну, а как же Василиса… Моя стройная лоза?..
Как же буду я смотреть-то в её милые глаза?..
Нет…
(решительно натягивает штаны)
Чемпионство, я клянусь, приобретём!
Но задачу я решу другим путём.
Я теперь и не прыгуч, и не так уж ловок,
Нужен уровень другой для этих вот чертовок.
Я в футбол хоть сам гонял и не так кургузо,
Но токма за «политех», лишь в первенстве по ВУЗам.
Летописец
Делово кусты раздвинув, царь наш вышел на полянку.
Визги, панику, кокетство вмиг пресёк.
Царь
Не на гулянку!
К вам, красавицы, пришёл я, нет. По делу.
Поручаю вам ответственный вопрос как спецотделу.
Обстановка вокруг нас международная,
В целом стала слишком очень сумасбродная.
На пространство наше появились претенденты,
Каждый метит, вишь ты, в мировые президенты.
Вас услышал. В общем, так. Для перспективы и для дела согреша,
Мне создайте ДЮСШа.
Пропитайтесь, я прошу, победы жаждой,
А жениха с подходящим амплуа подберем для каждой.
Марфа
Нам бы, ваше величество, покрасивее. Вы простите меня дуру.
Царь
Ты создай инфраструктуру!
Мирового образца!
А красивый, не красивый — морс не пить с его лица.
В общем, женских сил ради нашего футбола не жалейте,
И небылицу — будто все пинают мяч, а выигрывает немец — развейте.
Демографию футбольную сообща подправим,
И футбол наш с чемпионством поздравим.
Как мне видится, будущность и для вас тут тоже очень лестная,
Так как перспектива в женском смысле и сама по себе архи интересная.
Летописец
А Василиса в саду, на качелях. И, мягко говоря, не хохочет,
Отделять половину кровати Султану ну не как не хочет.
Будто уловив царицыно тягостное психологическое состояние,
Паучок на яблоне, блеснув алмазом на спине, затеял себе вязание.
Золоченой паутины меж ветвей нитку тянет.
Узор расширяется, расширяется, расширяется…
Чародейственный замысел плетётся и воплощается…
В тот же самый день, но в нашей с вами реальности,
Надменно претендующей на бо́льшую степень материальности,
Ровно в то же самое время в компьютерном классе в школе,
физрук Валентин Кузьмич вырубил электричество.
И у школьников в решающий момент компьютерных утех погас монитор.
Физрук очень не любил когда школьники слабовольно меняют простор
свежего воздуха спортплощадки на подчиненность бездушным симуляторам.
И не сомневался, что отсутствие света вынесет, подобно мощным вентиляторам,
школьников из душного класса на взаправдашнюю спортивную арену.
Но исчезнувший свет совершил несколько иную, довольно странную перемену…
Валентин Кузьмич (в классе в кромешной темноте)
Школьники… Школьники… Эй, куда пропали? Где вы?
Летописец
Физрук в густоту темноты мгновенно храбрецом бросается,
На что-то натыкается, обо что-то ударяется.
И будто куда-то внезапно проваливается.
Летит как по трубе… Приземляется.
И находит себя в лесу, в кустах.
Осматривается, и не может понять, как он очутился в этих странных местах?
А над ним, сверкнув в листве алмазом, паучок распустил паутинку.
Свернул её в клубок и бросил ему по́д ноги на тропинку.
Клубочек, попрыгав перед Физруком как футбольный мяч,
Уверенно произнёс: «Маршрут построен».
И пустился вскачь.
Валентин Кузьмич — а что оставалось? — двинулся за ним.