Темноброва и бела;
В разговоре же учтива,
И умна, сказать на диво,
И смиренна и скромна,
Ремеслом одарена.
Именитого нет рода?..
Не беда, она с народа,
А народ всему, брат, род,
Так на то он и народ.
Наш Илья не промах был,
Как увидел – так решил:
«Не сойти ему тут с места,
Вот она – его невеста;
Путь в деревню не с руки,
Но, добьётся он руки»;
Ямщику про то открыл
И в деревню зачастил.
* * *
Долго ездил наш Гвоздец.
В ту деревню… наконец –
Расступилось сердце Глаши;
Не было Ильи там краше –
Молод, крепок и удал;
«Всем,– народ толкует, – взял:
И умён, и не хвастлив,
И совсем не горделив,
Не скупец и не простец…»
Сказке ж этой не конец;
Не случилось свадьбе быть,
Пришлось малость, погодить.
Я историй не сужу,
То, что было – доскажу.
5
Дело в том, что две Глафиры
На селе в то время жили;
Обе роста одного…
Много схожего чего,
Внешне люди примечали,
Но другую они звали,
Глашкой за прескверный нрав
И народ был в этом прав.
Глашка та – была вдовица,
Первосортная хитрица,
Была, скажем, не стара,
И по-своему умна,
Только жизнь вела иную,
Говорят, что разбитну́ю* –
Любовалася собой,
Занималась ворожбо́й,
Брагу в домике варила,
И мужей чужих поила,
По соседству и жила –
Вот какие тут дела.
Она день свой начинала,
Тем, что утром натирала
Лицо сеяной мукой,
Отдавал чтоб белизной;
Брови угольком чернила;
Слой румянца наводила,
Красной сочною свеклой,
Язык де́ржа за щекой;
Рукавицей прут брала
Из печного из жерла,
Косы на него крутила,
Травкой локон золотила,
А, железо над лицом
Завивало прядь кольцом;
После в самовар глядела;
Перед медью песни пела,
Оставаяся вполне
Довольна́ сама себе,
Но такая красота
Была, скажем, не свята.
У неё была сестрица,
То же, как она – хитрица,
Все её Парашкой звали,
Старой девою считали,
Та себе умна была,
Красотою ж не взяла
И забыла уж давно,
Что такое сватовство;
Женихи к ней не ходили,
Каблуком порог не били.
У невесты был порок,
(Так уж видно судил Бог)
«эр» – она не говорила,
И ещё глазком косила.
И решила эта Глашка,
(Ей поддакнула Парашка) –
Мастерицу извести,
А купчишку увести;
На себе женить купца,
Удалого молодца.
Только здесь не выйдет прямо,
Без уловки и обмана
Ей купцом не завладеть,
К левой ручке не присесть.
Долго думала вдовица:
«Как тут к делу подступиться?»
И решила, что крепки
В деле злые языки.
Про Илью пошли вдруг толки:
«Струги, мол, забыл на Волге,
Что торговлю не ведёт,
И запойно тайно пьёт.
Говорят, что есть свидетель –
Из краёв тех, благодетель;
Он де, сам знавал купца
И супругу и отца».
Больше всех вдова старалась,
Из всей мочи напряга́лась
Небылицы разносить,
Чтоб соперницу смутить,
Чтоб заставить сомневаться
И слезами умываться. –
«Дескать, лоцман говорил,
Что Гвоздец жену забил;
Что залётный де купец –
Нерасплаканный* вдовец,
И совсем, увы, не тот
За кого он выдаёт
Здесь себя перед людьми,
От столицы – то вдали;
Струги – вовсе не прижи́ва*,
А разбойная нажива;
В бочках не его вино,
Чьё вино – ушли на дно;
Это Глашино везенье,
Выльется в одно – в терпенье;
А в далёкой стороне –
Будет жить как в бороне».
* * *
Злых досужих языков
Мало ль было средь дворов.
6
Приуныла было Глаша
(Не вдова, а та, что наша)
Слухи до неё дошли
И вцепились как репьи;
Душу девушке терзают,
И никак не отпускают,
Шепчут ей: «Купца бросай,
Других лучше примечай.
Привечай не из далё́ка,
А любовь – она жестока,
Ведь столица далеко,
Знать де, правду, нелегко;
Как проверить, как узнать?
Ни спросить, ни наказать;
И тебе он не по чину –
По себе найдёт дивчину;
Вот тогда слезу польёшь;
Нападёт с расстройства вошь;
Прибежишь в одних онуча́х*,
Или бросишься там с кручи;
Всё равно – конец один;
В этом нет, мол, середин.
Посмотри, с лица ты спала;
Скверно выглядишь, устало;
На щеке твоей слеза;
Опечалены глаза;
Ночкой тёмною не спишь,
Одеялом всё шуршишь;
Сложишь пять ночей в одну –
И получишь седину;
Глину в руки не берёшь,
Ни ласкаешь и не мнёшь;
И не делаешь игрушки;
На баранах завитушки;
Грив не лепишь у коней;
И свистулек, что звонче́й