И с моря тёмной тучей нечто навалилось…
То оказались обезьяны… Лодку их
Они немедля потопили и явились
Кишащей массою, и тут уж подивились…
Истошным криком все кричали на своих.
Потом толпою подошли и окружили,
И землю возле ног прибывших… целовали.
Потом газелей испекли, да пировали,
Но прежде всех… гостей почётных угостили.
И стали знаками друг с другом говорить.
Затем плодами угощали, восславляя
Аллаха хором, уваженье проявляя
К Джаншаху радостно, что радость-то таить.
Джаншах спросил старейших:
— Что такое вы?
И что за место тут, и чьи же это блюда?
— Знай, это место Сулеймана! Сын Дауда
Сюда приходит каждый год в день полноты.
Знай, царь, ты сделался султаном нам навек.
Теперь служить тебе мы будем безупречно!
А следом землю целовали бесконечно…
И не сказал Джаншах ни слова им в ответ.
Ушла вся стая, и остались только слуги.
И до утра все спали крепким-крепким сном.
Наутро многие вернулись, а потом
Просили суд вершить над ними в царском круге…
Затем явились обезьяны на конях,
Собаки были их конями, но большие.
Вновь подивился принц на сборы удалые,
И вот в поход его зовут. Огонь в глазах!
Идут до моря, где затопленная лодка.
Джаншах их спрашивает:
— Где моя ладья?
А те в ответ:
— Мы потопили-то не зря,
Чтоб не уплыл от нас султан, — взглянули кротко.
А дальше к берегу реки они пришли,
За ней гора, а там уж племя индюков.
И бой пошёл меж ними, битва двух миров!
И птицы злобные победу обрели.
Тогда Джаншах приказ даёт для мамлюков:
— Берите луки, стелы, птиц гоните прочь.
И стали гнать они свирепых, — тем невмочь,
Так убежали толпы диких индюков.
А обезьяны ликовать тут принялись,
Да так кричали, что тоска взяла Джаншаха,
И он пошёл вперёд на гору, звать Аллаха,
А перед ним… доска из мрамора явись!
На ней старинными словами начертали:
— Ступивший в эту землю, станешь ты султаном
Над обезьянами. Уйти же — лишь обманом
От них сумеешь, коль сбежишь за эти дали.
Пойдёшь налево, — там в три месяца пути
Проход опасный, населённый диким миром:
Ифриты, мариды, что движутся эфиром,
Коль уцелеешь, к морю сможешь ты дойти.
А море это… мир всецело окружает.
Ты вне его границ не сможешь дальше жить.
Стремись туда, куда судьбы златая нить
Ведёт тебя, куда… никто пока не знает.
Пойдёшь направо, — путь окажется длиннее,
Долину встретишь муравьёв, остерегайся,
Сумеешь выжить, так на гору подымайся
И десять дней иди, о прошлом не жалея.
Потом достигнешь ты реки большой, текучей.
Она стремительна.
В субботы ж… высыхает.
А рядом город, где народ не почитает
Ни Мухаммада, ни Аллаха. Он под тучей.
И знай ещё, что Сулейман писал рукою:
— Я — сын Дауда. Мир тебе и всем мирам.
Не оставайся здесь, а действуй с миром сам.
Не предавай богов, пророка, мир с тобою.
Прочтя послание,
Джаншах, заплакал плачем,
Затем поведал мамлюкам о тех словах,
Что прочитать помог, конечно же, Аллах.
— Нет безопасного пути, а это значит,
Что мы останемся на месяцы иль время,
И будем думать, как нам быть, куда бежать.
И ничего не мог он больше им сказать.
И целый год он возглавлял чужое племя…
Вот как-то раз они охотились на бреге
Где у горы проход в долину муравьёв.
А перед сном собрал Джаншах трёх мамлюков,
Да сообщил им о немедленном побеге.
Как обезьяны задремали, осторожно
Они ушли и побежали по долине,
Бежали ночь, к утру достигли середины,
Но вот погоня, догоняют,
безнадежно…
И вдруг, откуда ни возьмись, на них армада
Бежит огромных муравьёв. В глазах — темно!
Величиной с собаку это существо,
И превосходит втрое даже обезьяну.
Сцепились армии врагов, как саранча,
Что истребляет всё живое, что вокруг.
И бой великий шёл на смерть, одно из двух:
Убить, иль быть убитым, криками крича…
Джаншах с товарищами дрались среди них,
Спиною став друг к другу, образуя круг,
И этим вызвали в дерущихся испуг,
Так постепенно бой смертельный и затих.
Когда настало время вечера, Джаншах
И мамлюки бежали вглубь долины этой.
Всю ночь спешили до зари они рассветной,
А утром снова обезьяны на пятах…
И завязался снова бой. Два мамлюка
Погибли в этом устрашающем сраженье,
И муравьи вновь появились в окруженье,