В этот момент гвоздь, на котором висела подвеска, выскочил из стены, и волчья голова, глухо ударившись об пол, подкатилась к ногам Арундэля. Альвион ухватил подвеску за шнурок.
— Это что еще за фокусы? — спросил он, держа шнурок, на котором, не переставая, качалась волчья голова.
Арундэль нахмурился, глядя подвеску:
— Будем надеяться, что это всего лишь гвоздь не выдержал…
Альвион протянул руку и аккуратно опустил амулет в один из стоявших на покосившейся полке треснутых горшков:
— Оттуда не убежит… — добавил он с полной серьезностью.
Амети переводил взгляд с нумэнорцев на горшок.
— Похоже, ты прав, Амети, — обратился к нему Нимрихиль, — не стоит нам здесь задерживаться. К вечеру Арундэль совсем придет в себя, и тогда мы отправимся в лабиринт. О страже не беспокойся.
Амети нерешительно кивнул: эти безумцы не боялись Кхамула Дхарина, но испугались вывалившегося из стены гвоздя…
— Ну ладно, я пойду наверх, узнаю, что и как, да и доложиться надо насчет переписи, — сказал он, мысленно пожав плечами, и бочком протиснулся в дверь.
У апартаментов Слова Скарабея было по-прежнему шумно. Свитков с доносами пока не прибавилось (обычай велел оставлять их под покровом ночи, хотя светильники в Храме горели круглые сутки). Амети доложился насчет пропавших жрецов, потом сбегал за их старшими, чтобы те продиктовали ему в присутствии Внимающего приметы беглых. Слово Скарабея самолично запечатал список, и Амети отнес его Начальнику Вестников, чтобы тот отправил его вслед за адресованным королю письмом. Потом последовали еще какие-то мелкие поручения, которые Амети с готовностью исполнял, радуясь, что может не спускать с Внимающего глаз.
Неприятности снова начались в четвертом часу после рассвета, когда в покои Внимающего явился чародей, взволнованно потрясая своей длинной белой бородой. На пороге он низко поклонился и, подбежав к высшему жрецу, торопливо зашептал тому на ухо. Амети уронил на пол гору свитков и начал их собирать, подползая все ближе и ближе к чародею и высшему жрецу:
— …насчет жреца ничего сказать не могу, уж больно у них всех следы грязненькие да одинаковые. Но с пленником и лазутчиком ошибки быть не может: они оба здесь, в Храме, это совершенно точно… Я искал их не по оборванному следу, а иначе: они как два светильника в темноте, серебряный и золотой, ни с чем не спутаешь…
Внимающий помолчал, потом пнул ползавшего у него в ногах Амети и приказал:
— Ничтожный, как тебя там — Амети? Живо беги за начальником стражи.
Потирая ушибленное место, Амети с поклоном выбежал за дверь. К своему удивлению, он почувствовал, что почему-то не особенно испуган. «Треклятый Морской Народ! Клянусь Мышью, им ничего не стоит внушить человеку бессмысленную храбрость!» — думал он, пока вел к старшему поднятого с постели, а потому злого и щедрого на оплеухи начальника стражи.
— Удвой караулы у всех дверей и начинай обыскивать Храм: беглецы еще здесь, — обратился Внимающий Величию к начальнику стражи, не успел тот войти в комнату. Начальник стражи задумчиво почесал в затылке:
— Так я и думал, о Слово Скарабея: погасший факел в той келейке был еще теплый, когда мы пришли туда…
— Почему же ты молчал? — требовательно вопросил высший жрец.
Начальник стражи замялся:
— Ну, я… Стража у меня все равно везде стояла, так что никуда беглецы бы не делись. Но если я удвою караулы, то оставшиеся у меня люди будут обыскивать Храм недели, если не луны. Дом Скарабея велик, а если в Храме завелся предатель, то задача становится еще труднее.
Слово Скарабея выпрямился и требовательно посмотрел на чародея:
— Ты сможешь указать место, где они находятся?
Тот дернул себя за бороду, вырвав несколько белых волосков:
— О Внимающий Величию, прости меня, но я уже говорил, что это не в силах человеческих! Клянусь Его Тенью, я сделал все, что мог!
Высший жрец грозно посмотрел на них:
— Неужто вы ни на что неспособны? Или мы беспомощны как овцы перед волком в овчарне? Что же теперь прикажете делать?
В это мгновение дверь в келью Слова Скарабея отворилась, и на пороге появился маленький и сморщенный верховный жрец. После короткого остолбенения Внимающий Величию низко склонился, а все остальные рухнули на колени. Неожиданно глубоким и звучным голосом Верховный Святитель обратился к Слову Скарабея:
— Что делает пастух, когда волк нападает на стадо, сын мой? Он зовет пса… Призовем же на помощь чутье Пса — Кхамула Дхарина: он сумеет найти и волков, и паршивую овцу.
— И что же дальше? — продолжал Нимрихиль расспрашивать паршивую овцу. Амети глубоко вздохнул и, прижимая руку к сильно бьющемуся сердцу, продолжил:
— И вот он и говорит: призовем, дескать, Дхарина искать овцу. И волков тоже.
— Это мы уже слышали. Что они потом сделали?
— Слово Скарабея просто… ну, можно сказать, обалдел: наверняка, говорит он верховному, король захочет кой-чего к рукам-то прибрать. Да и с какой стати его вообще звать? Что, Храм сам не справится с какими-то двумя бродягами? А верховный ему: сам же видишь, что не справиться нам, не взять пленника самим — близок локоть, да не укусишь. Ну, и настоял на своем. Позвали меня, и давай письмо диктовать королю, чтобы ехал срочно. Со всеми титулами и чем полагается. Вот этой самой рукой писал, — Амети приподнял дрожащую лапку.
Нимрихиль посмотрел на своего товарища:
— Ты как? Драться ты не…?
— Если честно, то надолго меня сейчас не хватит.
— Амети, начальник уже послал приказ удвоить стражу? — обратился Нимрихиль к жрецу.
— Да. Чтоб там не меньше двух десятков стояло.
Нимрихиль скрипнул зубами:
— Не пробиться нам в лабиринт… Не уйти…
Амети испуганно посмотрел на следопытов: на лице у Нимрихиля читалось отчаяние, у Арундэля — мрачная покорность судьбе.
— А что такое? Подумаешь, король… — забормотал жрец, не успевая ужасаться собственным словам. — Он же не настоящая собака, чтобы по запаху искать, верно? Чего вы… — Амети хотел сказать «струсили», но не посмел.
— Кажется, мы втравили тебя в скверную историю, — грустно сказал ему бывший пленник. — Применительно к нашему случаю ваш король действительно та ищейка, которая найдет и волков, и овцу, и все, что пастух хочет от нее спрятать…
— Это крайний случай. Я его убью, — сквозь зубы пробормотал Альвион. — Если смогу, конечно. Боюсь, правда, Амети, что ни тебе, ни нам это уже не поможет. Извини, если можешь, что так получилось.
— Вы что, серьезно? — тихо спросил Амети.
— Серьезнее некуда… — проворчал следопыт.
Амети вздохнул:
— Так я не договорил. Написал я письмо, а они мне и говорят: «Иди, ничтожный сын грязи, составь список чего у нас самого ценного есть в сокровищнице и в святилище, а потом спустись вниз и прикажи, чтоб подводы готовили». В общем, они хотят до приезда короля отправить все самое ценное в Храм Змеи. Это за противоположным концом города. А письмо к королю отправят одновременно с обозом…
Нимрихиль нервно потер руки:
— Ты едешь с обозом?
— Получается, так.
— Ну, я сойду за раба-грузчика, остается придумать, куда девать Арундэля.
Амети покорно достал из сумки толстый свиток:
— Вот, я в него впишу еще два ковра из святилища. В них и закатаем.
Арундэль моргнул, а Нимрихиль энергично кивнул:
— Отлично. Пошли за коврами.
Поход за коврами закончился благополучно. В особенности потому, что пока Альвион ждал Амети у входа в святилище — высокой и широкой двери с золотыми петлями, ручкой и замком — мимо торопливо прошли чернокнижник и жрец. Как догадался следопыт, не иначе как Слово Скарабея.