— Безмозглое животное! — шипит Ветка. — Да как ты посмел такое подумать, потомок грязной обезьяны?! Чтобы наследная принцесса бросалась на первую попавшуюся образину?! Вы слишком много о себе возомнили, уроды недоношенные!
Почему-то это шипение действует, как ушат холодной воды. Опускаю меч.
— Объясни!
— Что тебе объяснить? — голос звенит так, что кажется, говорит не девчонка, а ее меч.
— То, что сейчас сказала. Можешь без ругательств. Их я и сам знаю!
— Не могу без ругательств, — бурчит она, но прежней ярости в голосе уже нет.
— Можешь с ругательствами. Мне важно понять, — забрасываю меч в ножны. — Действительно, важно.
Она смотрит на меня через прищуренные глаза. Потом убирает оружие.
— Хорошо. Ты считаешь, что эльфийки — похотливые шлюхи, которые только и думают, как бы кого-нибудь затащить в постель? Так? Только честно?
Киваю. Честно говоря, не думал об этом. Но слава ходит именно такая.
— А еще, что мы пользуемся вами, как игрушками. А когда кукла надоела, выбрасываем ее на помойку! Так?
Снова киваю.
— А потом несчастный мужчинка мучается всю свою жизнь? Так?
Последнее слово она орет мне в лицо, подойдя на расстояние удара. Есть большой риск продолжить разговор в рукопашной.
— А как на самом деле? — игнорирую я ее последнее «Так?»
И Ветка сникает. Словно из нее выпускают воздух. Отходит в сторону и усаживается на здоровенный чурбан, стоящий возле поленницы.
— А на самом деле, — тихо произносит она, — всё совсем по-другому. Вы нам противны. Не маркваши. Все! Вонючие, грязные полуобезьяны. Да, мы вынуждены с вами спариваться, потому что это единственный способ продолжить наш род. Но это… — ее передергивает, — как дерьмо жрать! Только чтобы забеременеть! И ни одной минуты сверх! Понимаешь? Нет желания. Только необходимость!
Подхожу, встаю рядом.
— А почему ты уверена, что твоей подруге…
Она вскидывается, но удерживает себя в руках.
— Потому что сейчас появилась надежда. На этой планете семь десятков рас. И есть эльфы! Те самые, вкус которых не нравится маленькому людоеду! Стоит уговорить некоторых из них перебраться к нам, и мы сможем жить как все нормальные расы! Хорошо, не мы, наши дочки или даже внучки! Это не принципиально! А у нас с Пал есть шанс встретить здесь настоящую любовь! И в такой момент лезть на… — Ветка проглатывает слово, зато добавляет два других, еще более грубых, но безадресных. — Это может прийти в голову только чрезмерно озабоченной оборотне! Или тупому мужлану!
Либо синяя псина неправильно оценивает расстояния, либо мы превзошли себя, но во двор влетаем через двадцать минут. И не так, чтобы очень запыхавшись. Первым делом оглядываюсь. И не зря. У поленницы на здоровом чурбаке сидит Ветка и что-то втолковывает стоящему рядом парню. Увидев нас, вскакивает и бросается ко мне в объятья. Словно не шесть часов назад расстались, а шесть месяцев. Хотя я и сама испытываю те же чувства.
Маркваши ведут себя сдержаннее. Куан отвешивает брату ритуальный поклон. Хитрым образом изгибает спину, не отводя глаз от лица. Дунг отвечает тем же. Только изгиб чуть меньше. Ну как же, старший клана! Вообще, мужчины, образец сдержанности… Вот только улыбки выдают обоих. И луна-предательница, заливающая двор ярким светом.
И что-то в лице старшего брата мне категорически не нравится. Впрочем, он сам разрешает ситуацию. Сначала оборачивается к Ветке.
— Извини, Вет! Я тебе верю! Но я обязан спросить!
Подруга пожимает плечами. Однако, похоже, сама заинтересована. А Дунг обращается к младшему:
— Ку, тут эта синенькая говорила… — он набирает воздух и заканчивает, словно прыгает с обрыва в реку, — что застала вас за… одним интересным занятием…
Немая сцена. Замерший в напряженном ожидании старший брат, выпученные глаза младшего, даже подруга подобралась… И тут я не выдерживаю… Нет, это точно не нормальный, здоровый смех! Скорее, истерика после всего, пережитого за последний день. Но остановиться выше моих сил. Максимум, на что способна — с трудом выдавливать сквозь хохот:
— Я… тебя… преду… преж… дала… преду… преж… дала…
На самом деле предупреждала! На бегу. Но разве ж он послушает!
— Брат! Она, действительно застала нас за интересным занятием, — даже сквозь хохот чувствую, как напрягся старший. — Мы дрались!
— И?
— Я проиграл поединок.
Куан непроизвольно прикасается рукой к подбитому глазу. Ветка оседает на чурбан. Я на землю. Хохочем вдвоем. Если маркваши захотят — могут взять нас голыми руками!