Как и при первой их встрече, три недели назад, Лена полулежала под старой сосной в шезлонге. Но в это, уже позднее утро она и не пыталась читать или делать вид, что читает нераскрытая книга валялась на траве. Лена ждала Ивана и не пыталась скрыть нервозности своего ожидания.
- Я думала, вы не придете, - встретила она его нетерпеливым возгласом.
- Извините, Лена. Неожиданно на меня свалилась целая куча дел.
- Почему извините? Вы не обязаны приходить! А раз не обязаны... Я думала, вам надоело со мной нянчиться. Ведь надоело?
- Нет, не надоело.
- Все равно! Я думала... Кончаются каникулы. Прилетают ваши друзья. Когда-нибудь вы все равно не придете. А когда сегодня, завтра или через три дня, - какая разница?
Лена говорила механически, словно надиктовывая текст, словно Иван и не стоял рядом. Пальцы ее левой руки теребили ворот ее спортивной куртки, и от этого нервозного, позабытого Леной движения у Лобова защемило сердце. И вдруг она подняла голову и прямо взглянула на него своими тревожными карими глазами.
- Поломалось все у нас, правда?
Поколебавшись, Иван признался:
- Правда. - И, помолчав, добавил: - Поэтому я и решил уехать.
- Уехать? Когда?
- Сегодня вечером.
Лобов опоздал сегодня на их обычную встречу. Лене чудилось, что с ним стряслась какая-то беда, и она ничего не могла с собой поделать. Даже стайка воробьев, взмывшая с травы в трепете и шорохе маленьких крыльев, почудилась ей стайкой колибридов. Она с трудом удержалась от испуганного крика, убедив себя, что она на Земле, а не Орнитерре. Лобов пришел, живой и здоровый. И все-таки сердце не обмануло ее. Беда пришла, но не к Лобову, к ней! Почему? За что? И показалась эта беда такой несправедливой, что Лена не удержалась и импульсивно спросила:
- А как же я?
- А вы - со мной, - просто сказал Иван.
7
На елшанский бивак Лобов прилетел на глайдере и эффектно посадил его - оверхедом. Пройдя над лагерем, он положил глайдер на спину, сделал полупетлю и в нижней ее точке притер машину к траве. Вздыбившись от энергичного торможения реверсом двигателя, точно горячий конь, глайдер как бы уперся в воздушную стену, с натугой прополз два десятка метров и замер возле дуба, сторожившего вход в лукоречье. Все было готово к встрече командира. На дубе висела златая цепь, она и в самом деле была золотая и весила семь фунтов - больше трех килограммов, и объявление, написанное старославянскими буквами: "Леший здесь. Русалка отсутствует". Возле дуба стояли три закрытые палатки индивидуального пользования и одна большая, односкатная, перед ней горел небольшой, но жаркий, умело разложенный костер. Над костром сверкающий, будто медный чайник лениво шевелил крышкой и из по-лебединому изогнутого носика попыхивал парком. А возле костра, перед односкатной палаткой на белой скатерти была разложена всякая натуральная снедь, приправы, столовые приборы и кружки. Все это было аккуратно прикрыто тонкой, почти невидимой прозрачной пленкой, пришпиленной к земле.
Подбегая к глайдеру, Клим намеревался, как это было заведено, отдать шутливый рапорт командиру. Но сценарий встречи был неожиданно нарушен. Спрыгнувший на траву Иван протянул руку и помог спуститься высокой стройной девушке с русыми волосами, одетой, как и все торнадовцы, в светло-серый спортивный костюм. Штурман и инженер переглянулись и, не сговариваясь, перешли с бега на обычный нескорый шаг. Недоумение их было вызвано тем, что бивак на Елшанке был у торнадовцев особым, храмовым, как говорил Алексей Кронин, местом. Они отдыхали тут втроем, заново притираясь друг к другу, налаживая несколько расшатанные каникулярным отдыхом привычные связи, в рамках той почти неуловимой для чужого глаза субординации, которая и отличает слетанный экипаж от простого коллектива. Посторонние, вне зависимости от их общественного и профессионального ранга, на бивак не допускались. Исключения делались только для близких друзей или для тех, кто в очередной патрульный рейд шел в составе экипажа "Торнадо". Но и в этих случаях гостей приглашали на Елшанку лишь на денек-другой, по общему согласию и предварительной договоренности. Появление рядом с Иваном незнакомой девушки, о прилете которой Клим и Алексей и понятия не имели, не лезло ни в какие ворота. Хорошо еще, что интуитивная смена бега на неспешный шаг позволила им сориентироваться и прийти в себя.
- Явление Христа народу, - пробормотал на ходу Клим.
- Если уж пользоваться культовыми аналогиями, то надо говорить не о Христе, а о деве Марии, - шепотом отозвался Алексей.
Девушка стояла рядом с Иваном плечом к плечу, похоже было, что она робеет, а поэтому и жмется к своему спутнику. У девушки были мягкие приятные черты лица и тревожные темные глаза. Она была всего на полголовы ниже Ивана, но какой тоненькой казалась она по сравнению с ним! Какой беззащитной, доверчивой!
- Как бы мне, рябине, к дубу перебраться, - еще более приглушая голос, пробормотал Клим.
- Кто это?
- Понятия не имею.
- По-моему, я где-то уже видел ее, - подумал вслух инженер.
Эта реплика словно повязку сорвала с глаз Клима.
- Это же Лена!
- Кто?
- Лена Зим, - одними губами, глайдер был уже рядом, шепнул штурман.
Сделав несколько ускоренных шагов, он чуть обогнал сознательно притормозившего Алексея, шутливо раскланялся на мушкетерский манер и сказал, что он и его друг рады приветствовать дорогих гостей на этой священной земле.
Девушка испуганно поклонилась сначала Климу, а потом и поравнявшемуся с ним Алексею.
- Лена Зим, - представил девушку Лобов.
Теперь поклонились Клим и Алексей. И хотя ничего подобного им и в голову не приходило, со стороны можно было подумать, что этим сдержанным поклоном они просто передразнивают девушку. Глаза у Лобова стали сердитыми.
- Да вы хоть узнали ее? - спросил он укоризненно.
- Узнали! - хором ответили торнадовцы, переглянулись и расхохотались. Глядя на них, рассмеялся Иван, а вслед за ним заулыбалась и Лена. Несмотря на этот смех, все они чувствовали себя не совсем ловко. Разряжая эту неловкость, Клим начал расспрашивать Лену о том, как ей понравилась посадка оверхедом и как ей вообще жилось на Земле в эти месяцы. Как это и принято при обращении с крестницами, Клим сразу перешел с Леной на ты. Она естественно приняла эту манеру, скоро совсем оттаяла, заулыбалась и при тактичной поддержке со стороны Кронина включилась в шутливый разговор обо всем и ни о чем. Лобов облегченно вздохнул, кивком головы отозвал инженера, открыл в глайдере багажник и достал оттуда портплед.