- Ох! И что же, этот приятель жив?
- Приятель помер.
- Значит, он убийца и не подлежит помилованию!
- Но подсудимый поклялся так больше не поступать. За что же его судить? Приятель всё равно не оживёт.
- А этот, кривоглазый и рыжий? Он ещё отвратительней!
- Скорее, ни то, ни сё. Тихий, робкий человечек, а совершил ценное деяние…
- Убил дедушку лопатой?
- Почти в точку: задушил собственноручно противную, грязную старуху-беспризорницу!
- И он – милее королевству, чем мальчик, переписывающий листовки?
- Ваше величество, этот убил только одного, а если демократические бредни пустят корни, может погибнуть куда больше народу!
- Похоже, моё королевство – натуральный дурдом! Я не стану подписывать эти судебные указы! Я вообще не желаю, чтобы кого-то казнили кроме убийц!
- Даже если они – будущие убийцы?
- Будущих убийц не существует! – упрямо повторила Аллаин. – Я сделаю всё, чтобы их не было! Записывай новый закон: «Отныне и на все века: Я, Королева Аллаин Девятнадцатая, повелеваю, чтобы в каждом отдельном случае проводили тщательное расследование, и на казнь осуждали только злостных убийц за умышленное или подготовленное убийство! Отдельно… эээ… рассматривать убийство или покушение на оное в целях самозащиты и в состоянии аффекта, а также психически больных людей. Всех остальных… всех остальных квалифицировать как политических и… приводить ко мне на аудиенцию для выяснения идеологии! Вот!
- Уфф! – выдохнул секретарь. – Какая вы умная, Ваше Величество! До этого ещё никто не додумался…
- Запротоколировал? Вот теперь я поставлю подпись. И королевскую печать! – Аллаин, строго сдвинув брови, шлёпнула на бумагу свою личную печатку и для надёжности и невозможности фальсификации припечатала сверху деловым заклинанием.
И, конечно, Аллаин была Королевой балов и важных Празднеств, показываясь своему народу в полном блеске! Рамалья с неизменным блокнотом и заговоренным самописцем при всех мало-мальски важных событиях оказывалась рядом и частенько надоедала Аллаин комментариями. Она обладала чутьём и быстрой реакцией, отпускала ядовитые шутки в адрес многочисленных кузенов и, особенно, кузин. Аллаин порою сердилась, порою смеялась, пока не произошло весьма неприятное событие, и Аллаин не нажила первого врага…
Это произошло на очередном обеде в большой компании придворных.
- Ах, Ваше Величество, я так счастлива, что вы снова с нами, - щебетала Рамалья, стреляя глазами. Она была в щеголеватой шапочке, похожей на огромный пуховой шар вроде одуванчика, в крохотных бубенчиках с огоньками-светлячками. – Вы такая справедливая и рассудительная!
Аллаин знала – если Рамалья расточает похвалы, значит, собирается просить за очередного проштрафившегося кузена, с которым вместе кутила в городе. И точно.
- Но иногда некоторые щекотливые дела проскакивают мимо вашего благосклонного внимания!
- Возможно. Но только в том случае, когда их намеренно скрывают от меня.
- Не соизволит ли Ваше Высочество сделать небольшое одолженьице?
- Какое, Рамалья? Не иначе, Горогольф разбил пару зеркал в забегаловке «Мурашка» или подрался с завсегдатаями?
- На этот раз – Гузец, и не у Мурашки, а в весёлом доме Мамаши.
Аллаин сморщилась: - Никак он и прозвище получил по заслугам. Чем же он там занимался?
Рамалья немного опешила: - Как, Ваше Высочество, вы не знаете?
- Э… знаю, но хочу слышать от вас без прикрас.
- Ах! – Рамалья потупилась. – Гузец наслаждался жизнью и задолжал Мамаше за пятерых девушек... Мамаша подала иск на неустойку – якобы девушки в синяках и не могут работать!
- Какая гадость!
- Согласна, Ваше Высочество, эта Мамаша такая гадкая…
Окружающие оживились и захихикали.
- Ваш кузен, этот малолетний поросёнок – совершенная гадость! Пусть извинится и заплатит.
- Э… он, увы, проигрался в пух и прах у Милашки. Бедный мальчик!
- Я не собираюсь платить за игроков и гулящих, особенно – за начинающих садистов! – Аллаин сердито отвернулась к Амате.