Аллаин отпрянула от резных перил, смутившись и испугавшись.
- Боюсь, я не совсем… не совсем готова…
- Какая вы холодная и сухая! Брр, просто мороз по коже!
- Совсем нет, Алабадин! Ты меня обижаешь. Но… я не привыкла сразу же целоваться, едва познакомившись! Это… неприлично!
- Вот так происходит со всеми! – крокодил залился слезами. – То они не готовы, то больны, то нет настроения, то слишком хорошо воспитаны! А мои страдания никого не трогают!
Крупные слёзы дождём барабанили по воде, от них разбегались круги, а ближайший фонарик подсвечивал их в голубоватый цвет, словно крокодил и впрямь был голубой королевской крови.
Потом он оживился: – Не хотите целоваться - тогда я спою для вас! Спою, чтобы утешить! Нет, не просто утешить – чтобы разбудить вашу душу! А если желаете – буду убаюкивать…
И он снова начал свой заунывный и пленительный вокализ, и голос лился так красиво, что Аллаин не стала произносить отпугивающее заклятие: крокодил и без того был достаточно несчастен.
Аллаин слушала, слушала, но, заслышав приближение кого-то из придворных, вздрагивала, махала рукой крокодилу, чтобы он исчез, и быстренько поднималась по лесенке, делая вид, что спускалась подышать запахом роз.
Глава 5
- Бабушка, ты никогда не рассказываешь мне о маме и отце.
- Зачем тебе это? Что нужно знать, ты знаешь, что нужно помнить – помнишь.
- Мне интересно знать, что помнишь ты, бабушка… Ну, пожалуйста, прошу тебя!
Бабушка Зоас нахмурилась, подвигала бровями, пошмыгала носом – и вдруг расплакалась.
- Ох, деточка! Лучше тебе этого не знать!
- Странная политика – не рассказывать ребёнку о его родителях, как будто те были преступниками. Скажи, мама и папа были преступниками? Скажи правду – я сумею выслушать её так, как подобает королеве.
- Пожалуй, что и преступниками. Разве бросить крошку-принцессу не преступление? Они прельстились вздорными речами проклятого Мага Корга, страдающего манией величия, и сбежали прямо в самую огненную пасть Небесного Королевства!
- И…что? Сгорели?
- Угу! Сгорели, деточка, сгорели! – залилась слезами Зоас, театрально вздевая руки и очи горе.
- А вы это видели?
- Кто? Я? – встрепенулась Зоас. – А я отсутствовала. Была в командировке. По важному государственному делу. Вот.
- Зачем же они прыгнули в огонь?
- Так огонь-то небесный, кто ж его разберет…
- Непонятно, бабушка. Как могли неглупые люди королевской крови в огонь прыгнуть? Что-то здесь не так, - сморщилась Аллаин. – Вы мне сказки рассказываете, да?
- Наваждение это, деточка, злыдня-предателя Корга. Его небо покарать собиралось, а он Короля с Королевой вперёд себя заслал, а сам оборотил Алабадина в крокодила и в его пасти схоронился. А ты к этому зеленомордому спускалась…
- И опять нестыковка. Корг – погубитель, а крокодила вы при дворе держите!
- Крокодил – это крокодил. Корг наружу не выскочит, а заглотать может.
Глаза Зоас как-то странно бегали и блестели, и Аллаин показалось, что бабушка Зоас ловчит и недоговаривает, и сочиняет несуразицу. Ах, и её считают за дурочку, и дурачат и водят за нос! Если кому и надо лечиться, так её подданным и бабушке Зоас в первую очередь. Это уже не лже-амнезия, это какой-то всеобщий инфекционный маразм!
И Аллаин внезапно, к испугу Зоас, громко расхохоталась: - Ну, бабушка, сочинять вам книжки для детей! Здорово получается!
И бабушка Зоас заулыбалась облегчённо: - Так-то оно так, деточка, чувство юмора всегда помогало Виталанцам выжить.
- А вам – утаить правду. Верно?
Аллаин пошла к серебряной двери покоев бабушки, но в дверях обернулась: - Но вы всё же на досуге придумайте сказку более правдоподобную, пожалуйста! Ради истории. И ради меня. Ведь я, как вы правильно изволили заметить, не ребёнок!