Фэйри вспыхнула:
– Предпочитаешь, чтобы тебя ненавидели?
– Да, – на этот раз его тон был спокоен, точно это было само собой разумеющимся. Она же сорвалась:
– Проклятое отродье Дэ Данаан!
– И не обидно ни капельки, – он парировал почти с гордостью.
– Но почему, Киэнн? Почему?.. – Фэйри чуть не ревела.
– Почему – что? – он был явно раздражен.
– Я не знаю... Зачем он вам вообще? Почему нельзя избавиться от него? Или это тоже как наркотик?
– Да, есть такое дело... – мрачно хмыкнул король Маг Мэлла. – Но загвоздка еще и в другом... Если Глейп-ниэр лишится владельца прежде, чем тот успеет передать его другому...
Она дернулась, заранее боясь ответа:
– И что тогда?
Он насмешливо развел руками:
– Рагнарёк10? – и каким-то вполне обыденным тоном продолжил, читая недоверие в ее взгляде. – Ну, вроде бы, не совсем конец мира и великая битва богов, просто смерть, предназначенная владельцу Глейп-ниэра точно срывается с цепи и начинает косить всех подряд, тысячами, десятками тысяч. Для нас это – астрономические числа, поверь. Ну вот, по слухам, после такого вот Великого Мора (кажется, уже не первого) Глейп-ниэр и попал в руки первого Дэ Данаана. А что было до того – уже, наверное, мало кто не помнит. Я так точно не знаю.
– Но почему вы тогда все это скрываете? И отвираетесь байками о своей исключительности? – ее трясло.
– Ха. Ха. Ха. – холодно отчеканил он в ответ.
– Что угодно, только бы не чувствовать себя добровольной жертвой?
– Вроде того, детка, – в его голосе по-прежнему звенел металл. – Дело народа – повиноваться, а не жалеть своего правителя. Здесь это не в чести. И распятым – не молятся.
Она потрясла головой, точно отгоняя кошмар:
– Я никогда не привыкну! Вы нелогичны! Боже, как же вы нелогичны! Безумно, нечеловечески нелогичны! – у нее начиналась истерика.
Киэнн какое-то время надменно изучал ее.
– Это Маг Мэлл, детка. И мы – не люди.
– Но ты же – человек! – не сдержалась она.
На этот раз его глаза сверкнули злобой, но он смолчал. Потом чуть смягчился, насмешливо улыбнувшись:
– Человек. Но из рода Дэ Данаан. Ну так что, рискнешь этакую гранату с сорванной чекой в руках подержать?
Фэйри вздрогнула, и вся напряглась:
– Что я почувствую?
– Да ничего! – весело выпалил он. – Какое-то время ты, быть может, даже будешь наслаждаться свалившимся на тебя счастьем: весь мир у твоих ног, любые удовольствия, какие только придумали в этом мире – в твоем распоряжении!.. Ты даже можешь забыть!.. – если, конечно, очень сильно постараешься!..
Он с каждым шагом все больше увязал в собственных воспоминаниях:
– Или, напротив, думать каждый день: «вот ведь, со мной ничего не случилось, может быть...»
Он опять насмешливо ухмыльнулся, правда, теперь уже скорей самому себе:
– «… Что, если я – особенный и мне ничего не станется?..» – Пока в один прекрасный день Смерть не начинает гоняться за тобой со своей чертовой косой и кричать тебе: «Ээй! Парниша! Ты мне задолжал на миллион!» – И ты бежишь, бежишь, бежишь, пока не осознаешь, что... она ждет тебя в конце беговой дорожки и уже приветливо машет тебе: «Фиии-ниииш!»
Он притих, точно пытаясь вовсе исчезнуть. Голос его был едва слышен на этот раз:
– Мне кажется, я исчерпал свои лимиты, Эйтлинн. И, если Аинэке умрет, мне некому будет передать этот Дамоклов меч. Приняв его, я убью себя и вас всех. Да, мне страшно, Этти, действительно страшно... И потом... – он резко вскинул голову, вновь становясь самим собой: – Ты можешь себе это представить: я иду к жителям Маг Мэлла и говорю им: «Эй, вы помните меня? Мне нужна ваша помощь!» – Помнят, Этт, еще как помнят! И как минимум покалечат...
– Значит, никакого договора с баньши не было? – уже то ли с разочарованием, то ли с надеждой выдохнула она.
– Отчего же? Был. Но теперь она мертва, и я ей ничего не должен.
Вдруг что-то как взорвалось у нее в мозгу, и кто-то другой – жестокий и уверенный – проговорил ее голосовыми связками:
– Могу отыскать ее здесь для тебя! Скажешь ей это в лицо.
Киэнн так и ошалел от изумления:
– Что ты сказала? Ты что, мне угрожаешь?
Однако маленькая Фэйри уже вернулась на место правительницы Аннвна:
– Киэнн, я не знаю, что со мной происходит, во мне точно две меня, и та, вторая, она пугает меня!
– Меня тоже, – проворчал он. – Однако мысль-то здравая... В Кэр Анноэт Нэм умереть наверняка не могла, значит, она либо жива, либо где-то здесь... Осталось еще только узнать, что они могут, кроме как жалить подобно рою ос...
Маска абсолютной беспечности вновь украсила его физиономию:
– Что пишут в твоих стеклянных талмудах? – без всякого перехода, игриво полюбопытствовал он.
– Они не стеклянные, – с трудом улыбнулась она.
– Для меня – такие.
Фэйри развернула манускрипт, пытаясь отвлечься и хоть что-то вспомнить:
– Я нашла несколько слов о колодце. Похоже, он был как-то необычайно важен для фоморов...
– Ну разумеется, без него они бы и сами тут наверняка загнулись!
– Нет, мне кажется, он – что-то большее, чем просто вода для питья... – несмело продолжала она, но Киэнн уже, похоже, влез на любимого конька:
– Еще бы! Если он заменяет Шони мак Грайну бутылку виски! Жаль, что твои фоморы не оставили тут такой же бездонной бочки с провизией! - он возмущенно пожал плечами: - Где, я спрашиваю, хваленый котел Дагды?11 Где бессмертные поросята Мананнана мак Лира12? – Прогнило что-то в датском королевстве...
– Черт! – она швырнула в него кипой свитков. – Ты можешь быть серьезен, когда я говорю?
Он инстинктивно прикрылся от летящих в него стекляшек:
– Как-нибудь попробую!
Она резко погрустнела и, не сдержавшись, вновь вернулась к прерванному разговору:
– Но почему ты тогда согласился на требования баньши?
Он занервничал, то ли не желая возвращаться к этой теме, то ли пытаясь умолчать что-то неловкое. В конце концов, смущенно опустил взгляд:
– Это пошло.
Теперь пришла очередь Фэйри изумляться:
– Боже, Киэнн, с каких это пор ты стал стыдиться пошлости?
Он лукаво усмехнулся ей:
– Мы называем этим словом разные вещи.
– И все же? – настаивала она.
– В другой раз, Этт, – он распахнул дверь, давая ей понять, что разговор окончен. – В другой раз.
***
Нэмайна не пыталась бежать. Она знала, что теперь королева видит ее глазами. Она покидала свою темницу перед закатом, когда, как она полагала, сами стены Кэр Анноэт принимались жадно поглощать тела и души своих пленников, и возвращалась туда с наступлением темноты. Эти несколько десятков минут, которые она проводила под открытым небом, превращались в минуты нестерпимой боли – ее госпожа прекрасно знала ее расписание и зорко следила за своей приговоренной узницей. Однако ни та, ни другая не испытывали ни малейших заблуждений насчет друг друга: баньши подчинялась, но ее единственным стремлением, тем, что все еще заставляло ее жить, стала отчаянная жажда мести. Мести, которая пылала в ее крови, мести, которую она вдыхала с каждым глотком воздуха, мести, которая была ее второй природой и которую она уже не могла свершить своими руками, которой она теперь даже не могла содействовать. Все, что она могла сделать – это ждать и всеми силами стараться не выдать того, кто должен был осуществить ее месть за нее. А до тех пор… Она будет покорна, она прочтет то, что хочет знать королева. Только – не слишком быстро. Еще немного текучего пламени в ее разум, еще немного призрачной стали под кожей – она вытерпит. Здесь достаточно повествований для тысячи и одной ночи королевы…
Баньши коснулась своими полупрозрачными пальцами резных рун и сплелась с ними освободившимся сознанием. Она читала, не зная ни слова – древний, пугающий, чуждый язык, кто говорил на нем? – Не важно. Королева хочет – королева получит. «В день, когда вернется из Царства Смерти тот, кто не был рожден в Мире Живых…»
***
Фэйри окопалась в библиотеке, заперла двери и не впускала посетителей. Древние откровения низвергались на нее подобно бурному потоку: