– Это же просто туева хуча магии! Эту воду нужно впустить в Маг Мэлл!
– Ты чокнутый, Ойстэ! Что ты с ней будешь делать?
– Тебе не понять! – презрительно скривился пикси. Он вскочил и принялся вышагивать взад-вперед по залу. – Топить в водах Слайне осужденных! Какая бессмыслица! Да разобрать костяной замок троллям на погремушки!
Киэнн с опаской покосился на него как на одержимого:
– И кто ж тебе это позволит?
– Ты! – резко обернулся к нему маленький маньяк.
Дэ Данаан качнул головой:
– Ойстэ, ты можешь меня сейчас прикончить, можешь вышвырнуть на свои болота, можешь делать что хочешь – но марионеточным королем я не буду.
Пикси смерил его взглядом:
– Упрямец. Так и быть, – он доверительно приблизился, – я дам тебе убежище. И мне все равно, каким королем ты будешь.
Киэнн хотел возразить, но передумал.
– Только не рассчитывай тут у меня на царское житье, – спокойно продолжал рыжий наглец. – Кормежку и ночлег придется отрабатывать.
– Из меня выйдет прескверный брауни, – хмыкнул подменыш.
– Брауни мне не подходят, – деловито пояснил хозяин. – Брауни, томте, хобгоблины и прочие домовые – лучшие шпионы для королевы. А твоя человеческая природа для нее непробиваема.
Киэнн понимающе усмехнулся:
– Ладно, договорились, пикси. Надеюсь, ты не скормишь меня своим клыкастым соседям, если что не так.
Пикси с гордостью мотнул головой:
– У меня их нет. Я – хороший пикси. И территорию свою охраняю.
У входа послышался негромкий шорох. Киэнн невольно вздрогнул, однако Ойстэ и бровью не повел:
– Это Сигрона.
Хульдра, так и не удосужившаяся во что-нибудь завернуться, вошла в пещеру пикси. Тот окатил ее критическим взглядом:
– А почему одна?
Хвостатая зыркнула на Киэнна и кокетливо хихикнула:
– Вас все же двое?
– Нееее, – тоном, не терпящим возражений, протянул рыжий, – с него на сегодня точно хватит! А вот я бы не отказался от двоих!
***
Пикси был действительно странным. К его ненаглядным склянкам Киэнну было не велено приближаться на дистанцию полутора метров: «И не изображай из себя жену Синего Бороды! Чем я занимаюсь – не твоего ума дело!» Сам он по полдня пропадал на болотах и возвращался оттуда с грудой трофеев – один другого загадочней. Ночи, свободные от разврата, проводил за своими невообразимыми алхимическими опытами. Девиц рыжий коротышка таскал на свой траходром действительно попросту пачками, чем вызывал все большее недоумение златокудрого короля. Тролли к нему в самом деле не заглядывали, однако как-то вечером сумрачный тоннель входа в пещеру наполнился истеричным метанием болотных огоньков – и пикси, сорвав со стены длинный кинжал и арбалет, стремглав вылетел наружу. Чья кровь пролилась в ту ночь – для Киэнна так и осталось загадкой.
Хульдра иногда приходила помогать по хозяйству, тем более, что кулинарные познания Киэнна ограничивались умением разогреть пиццу в микроволновке, что, как ни печально, было исключительно бесполезно в условиях Маг Мэлла.
– Что ты пытаешься изобрести? Виагру для фейри? – не сдержался Киэнн, наблюдая за очередными полуночными бдениями маэстро Рыжая Морда за алхимическим столиком.
Пикси презрительно хмыкнул:
– Большое дело – паровоз! – и потянулся за готовой бутылкой: – Хочешь хлебнуть?
– Спасибо, мне не надо, – усмехнулся подменыш. – Тем более, что все особи женского пола все равно идут к тебе. Мне с хозяйского стола и объедков-то не достается.
– Не весело тебе на голодном пайке? – злорадно сверкнул глазами коротышка.
– Есть малость. Но, надо думать, это входит в счет.
«Интересно, сколько же ему лет?» – в очередной раз промелькнуло в голове у Киэнна. Ойстэ явно был старше его – Киэнн смутно припоминал эту наглую рыжую рожу, мелькавшую при дворе его отца, когда его самого еще с горшка поднимали. И, кажется, он уже тогда впаривал своих странные зеленые снадобья наложницам короля. Отец недолюбливал его, но почему-то терпел...
Однако самым страшным испытанием для Киэнна внезапно стал даже не сексуальный голод (тем паче, что на этот счет он все же несколько привирал: «объедки» в виде скупых милостей Сигроны ему время от времени перепадали), но тот самый пресловутый «запретный плод» с «древа познания», та самая запретная комната Синего Бороды, ключ от которой всегда на самом виду. Жидкая магия, разлитая в бесчисленные пробирки, колбы и фиалы влекла к себе с непреодолимой силой. Как будто алхимик нарочно окутал их завесой тайны, чтобы свести тем самым с ума своего домашнего брауни. Казалось бы, только вчера Киэнну не хотелось ничего другого, кроме как попросту выжить да в очередной раз не угодить в изгнание, и вот сегодня ему до смерти пекло узнать, что же хранится в этих запретных сосудах, чем занимается безумный пикси, какой заговор затевает?
Подменыш изо всех сил противился соблазну, однако внутренний «змий» то и дело принимался нашептывать ему слова искушения. А откуда он, собственно, узнает? Камер наблюдения в Маг Мэлле еще, как будто, никто не изобрел. Воровать-то Киэнн ничего не намерен, поглядит да на место поставит. И что с ним сделают, если он все же согрешит и его на этом поймают? Выгонят из Эдема? Проклянут? Засекут насмерть? (Со своим хлыстом пикси, конечно, никогда не расставался и пускал его в ход по любому поводу.) В крысу превратят? Оставят без ужина?..
Зелье было мутно-бардовым, густым, как сливовое варенье, запах же источало едкий до рези в глазах. Подменыш повертел флакон в руках. «Выпей меня» нигде не написано, «яд» – тоже. И что дальше? Ну и дурень же ты, Киэнн! Думал, стоит взять ее в руки и великое просветление само снизойдет на твою голову? Но, раз уж начал, нужно хоть что-то делать. Голос рассудка истошно вопил и умолял не делать ничего: заткнуть фляжку пробкой и поставить на место, пока не поздно! Но кто и когда слушает его жалкий писк? Киэнн зажмурился и поднес снадобье к губам. «Если это все же яд или пойло, от которого у любопытных болванов растут ослиные уши – ну, значит, мне не повезло». Пригубил осторожно и скупо. Шершавая капля обожгла гортань. Помедлил, прислушиваясь. Ничего не происходило.
Киэнн разочарованно закрыл флакон и уже вознамерился вернуть его на полку. И вот в это мгновение земля точно ушла у него из-под ног, а в ушах гулко загомонил нестройный разноголосый хор. Говорили сами стены, говорили сверчки за стенами, грязно ругался потревоженный камышовым котом дрозд, скорбно причитала птичья баньши-сова, предвещая гибель всему семейству серых журавлей, томно вздыхала о потерянной любви лягушка, бесстыдно похвалялся новой черноокой пассией соловей, сплетничали ежи, подловившие распутную жену киллмулиса с пьяным лепреконом, ворчал, жалуясь на нового обитателя пещеры – долговязого и бестолкового полуэльфа – забившийся в дальнюю щель паук… «Вот это приход!» – хмыкнул про себя Киэнн. Хотя нутром чуял, что происходящее с ним – никакая не галлюцинация…
Ойстэ застал его сидящим на полу, безудержно хохоча над очередной байкой летучей мыши. Злосчастный флакон с чудным снадобьем стоял рядом, выдавая Киэнна с головой. Шквал доселе неизведанных ощущений оглушил подменыша до такой степени, что необходимость скрыть собственное преступление осталась где-то на самых дальних задворках сознания. Пикси хладнокровно отвязал битком набитую суму и вытянул из-за пояса свернутый в тугое кольцо кнут:
– А теперь поставь Сердце Фафнира на место и снимай рубашку.
– Это надолго? – выдавил из себя Киэнн, безропотно повинуясь.
Алхимик еще раз кинул беглый взгляд на флакон:
– Голоса? Судя по тому, сколько ты принял – часов на шесть-семь, - он вопросительно поднял бровь: – Это того стоило?
– Да, – с готовностью кивнул Киэнн. – Сколько бы ты мне ни выписал.
Ойстэ удовлетворенно усмехнулся и внезапно заткнул кнут обратно за пояс:
– Что ж, пойдешь ко мне в ученики, – фраза прозвучала скорей утверждением, чем вопросом. – Пожалуй, я все же сделаю из тебя настоящего фейри.