— Честно говоря, понятия не имею, — призналась Огния. — Для меня личности спасителей Анири долгое время оставались загадкой, а уж про путешествие во времени я и не подозревала. Хотя меня всегда очень смущала ваша подружка, Соня.
— Вы знаете Сонечку?
— Немного. Полагаю, она меня не помнит: двадцать восемь лет прошло. Мы познакомились на свадьбе ваших родителей, но никогда больше не общались. Меня поразило ее сходство с той девушкой, которая была среди освободителей Анири. Но, поговорив с ней тогда, я выяснила, что она никогда в Катае не бывала. Я решила, что обозналась, и прибывала в этом убеждении до тех пор, пока случайно не встретила вас вместе в парке года четыре назад. Я тогда очень сильно удивилась, особенно после того, как разузнала, кто вы такой.
— Вы наводили обо мне справки?
— Да. Я постаралась узнать о вас все, что можно было узнать, и какое-то время даже следила за вами. Потом успокоилась и перестала. Решила, что рано или поздно все разъяснится. Вот и разъяснилось. Так зачем вы поехали в Катай, да еще и в прошлое? Неужели вам кто-то дал задание освободить Анири?
— Только не смейтесь. Про Анири мы уже по Дороге узнали, от… одной… женщины. И освобождать ее, конечно, не планировали. Мы как раз-таки Лару Уиллис искали: у нас была одна ниточка, и вела она нас в Катай. Вообще, это странно получилось: мы прибыли туда за три года до того, как Лара исчезла, да еще и сами поспособствовали ее исчезновению.
— Не поспособствуй вы ее исчезновению, она бы погибла, — заметила Огния. — Видимо, у Истории на нее отчего-то большой зуб был: ее чуть пираты не убили, затем она почти утонула, чуть позже — едва не умерла от оттока жизненной силы или, если угодно, от пневмонии, и в довершение, ее Атай чуть не убил. Не попади она в мавзолей, ей бы не выжить, я так думаю.
— А сейчас ей тоже опасность угрожает?
Огния пожала плечами.
— Вряд ли. Не более чем любому другому человеку. С поправкой на характер и род деятельности. Выпасть из Истории на столь длительный срок, а потом вернуться — все равно, что умереть, а затем заново родиться. Поверьте, я знаю, что говорю. Тридцать лет — это не три с половиной века, но ведь и человек — не то же самое, что кицунэ. Так что, как не крути, наше общее вмешательство в ее судьбу пошло ей только на пользу.
— Если это даже и так, говорить я ей, пожалуй, об этом не стану, — пробормотал Энжел. — Однако, признаться, я до путешествия в Катай и не знал, что по Дороге можно в прошлое попасть.
Огния на секунду задумалась, потом взяла веер с чайного столика, куда его ранее положил Энжел, раскрыла, и принялась изучать красные иероглифы.
— Ну да, — сказала она, — разумеется, это можно и так прочитать. Смотрите, Энжел: тут написано «и придут чужеземцы с запада». Видите?
— Я не читаю по-катайски, — ответил Энжел, — но вполне готов поверить, что там именно так и написано.
— Так, да не так, — покачала головой Огния. — Вот этот иероглиф — «тциаян[103]» — он не только «запад» означает. Но и «лево», «конец», «закат», а еще…
— Будущее, — догадался Энжел.
— Да. Правда, в этом значении его редко употребляют. «Тциаян» — это неопределенное, маловероятное будущее. Так говорят, когда хотят сказать что-нибудь типа «может быть, когда-нибудь, потом, при случае…»
— И много иероглифов на этом веере имеют такую многозначность?
Огния хихикнула.
— Практически все.
В этот момент голос и сирена в очередной раз напомнили о необходимости эвакуации — до замещения оставалось два с половиной часа. Огния встала со своего кресла, отдала веер Энжелу, открыла сервант, достала оттуда большую корзинку и стала упаковывать в нее курники. Энжел убрал веер в свою сумку и поднялся следом за хозяйкой. Та, закончив с упаковкой, собрала грязную посуду в раковину, наспех вымыла ее, выгребла из топки плиты теплые еще угли и залила их водой, после чего, сняла фартук, надела на голову соломенную шляпку, и, подхватив корзинку, отправилась вместе со своим гостем на улицу.
— Знаете, что я вам скажу, Энжел? — сказала она, когда они вместе шагали в сторону Молочной площади. — Анири все-таки замечательная Сказочница была.
— Это — да, — согласился Энжел. — Лучшая.
3
— Столько шуму было! — делилась впечатлениями Луиза. — Ты бы слышал! Я Арнику такой не видела никогда.
— Могу себе представить, — улыбнулся Энжел. — Они столько лет не виделись. Соскучились…
Как и обещал Огнии, Энжел в тот же вечер зашел в Лунный храм и изложил Арнике план Ларена насчет новогодней легенды. Впрочем, объявлять, что этот план придумал милорд, а не он сам, Энжел не стал — мало ли какое у жрицы отношение к эльфу, а ну как оно помешает делу? План Арника выслушала несколько скептически, хотя и вполне благосклонно, заявив, что лично ей и старый вариант легенды о лунных фазах нравится, и она не думает, что у актеров получится заменить легенду о лунном пироге новой легендой, но мешать Энжелу не собирается. И обязательно посетит репетицию, чтобы лично дать советы актерам, и проследить, чтобы они не сильно переврали историю.
К самому Энжелу, после того, как он «помог Ларочке вернуться», у нее отношение несколько переменилось к лучшему, хотя, конечно, вампирка старательно делала вид, что по-прежнему считает его мошенником, пройдохой, и вообще, сомнительной личностью. Но посидеть Луизе вместе с «какой он тебе еще дядя, вот женится его братец на твоей маме — тогда будет дядя, и то, я бы еще подумала этого проходимца так называть» Энжелу на лавочке рядом с Лунным храмом позволила.
— Я, между прочим, тоже скучаю, и никому никакого дела! — сказала Луиза. — Ты обещал на пару дней уехать, а самого полтора месяца не было! А потом мама по капищам уехала, потом дядя Крис куда-то под Суран отправился. Дядя Квентин совсем дорогу забыл. Совсем одна тут! Бросили котенка!
— У тебя же тут полный Зверинец друзей-подруг-родственников, отчего одна? — спросил Энжел. — А одноклассники? А бабушка? А Арника?
— Да какие они друзья-подруги? Ну да, Рыжая — подруга, но она же старше, мама говорит, что у нее сейчас одни мальчики на уме, ей со мной скучно. Одноклассники — ну их, им бы лишь бы «котенка погладить», а начнешь шипеть и кусаться — обижаются. Арника — она… Арника. А бабушка занята постоянно. Правда, она все-таки меня к тебе в храм водила, если бы не она — пропала бы твоя рассада.
— Да, ты с ней прекрасно управилась, — кивнул Энжел, — и в парник пересадила очень грамотно. Мне придраться не к чему совершенно, все замечательно принялось, помидоры того и гляди плодоносить начнут. Так тебе бабушка Мануэла помогала?
— Да нет, — ответила Луиза, — я в Храме Плодородия консультировалась у тети Эры. Кстати, а зачем Расте нужны подсвечники?
— Чтобы помогать тем, кто хочет завести детей и не может, — ответил Энжел. — Например, если они к разным расам относятся. А ты почему спрашиваешь?
— Да так, — ответила девочка после небольшой паузы. — Слышала, как в Зверинце обсуждали свадьбу тети Лары и отца дяди Квентина. Козаринда говорила, что не понимает, зачем им жениться, если детей все равно не будет. А тетя Аля сказала, что смысл есть, потому что у них есть уже сын, и еще дети могут быть, и что если не получится, то всегда есть подсвечники Великой Матери. Кстати, а ты мне подарок-то привез?
Энжел на секунду замялся, затем полез в сумку.
— Конечно, — сказал он, вытаскивая из нее веер. — Как это такому замечательному котенку — и подарок не привезти? Вот, держи! Настоящий катайский веер. Такого больше ни у кого нет. И не будет.
— Ух ты! Красивый какой! А что это тут такое странное красным нарисовано?
— Это не нарисовано, — поправил Луизу Энжел, — тут по-катайски одна история записана. Вернее, сказка.
— О чем?
Энжел задумался.
— Так сразу и не скажешь, — ответил он. — О богах и демонах, о жрецах и рыцарях, о големах и чудовищах… обо всем понемногу.
— Здорово! Расскажешь?
Над городом замещений медленно поднималась луна, похожая на распустившийся цветочный бутон.