– Ты не сможешь меня одолеть, сэр Гейвик, так как я хоть и не крепок физически, зато силен духом правды.
– Не думаю, что твой правдивый дух поможет тебе с достоинством держать свой меч против моего, сэр Айвил, – другим уже тоном громко произнес мальчик, явно изображая уже другого собеседника в столь жарком диспуте. – Смотри же как…
Тут ребенок осекся, неожиданно для самого себя вдруг оказавшись на открытом пространстве дороги и чуть не потеряв равновесие, ступив ногой в углубление колеи. Он в нерешительности посмотрел по сторонам, выбирая, куда бы ему направиться, как в нескольких шагах от него приземлилась диковинная птица с ярким радужным оперением. Она замерла, с осторожностью посматривая на ребенка, тоже сделал и мальчик. Так продолжалось короткое время, по истечении которого ребенок широко по-доброму улыбнулся птице, аналогично, как ему показалось, сделала и она. Легкий взмах разноцветных крыльев, и удивительное животное приземлилось ему на плечо, мягко впившись когтями в серую крестьянскую рубашку свободного покроя. И черные бусинки птичьих глаз нагло уставились в небесного цвета глаза мальчика, будто что-то хотели сказать в этот момент, что-то очень срочное. Подул слабый теплый ветерок. Он взъерошил и поднял вверх радужные перья удивительной птицы. И вдруг…они загорелись ярким желто-красным пламенем, так ярко и ослепительно, что даже свет солнца вокруг померк. И, обдав могучим жаром, горящая птица устремилась в полет, в чащу леса, оставив после себя огненно-золотистый шлейф в воздухе.
Обуреваемый испугом за бедное животное, а заодно и любопытством, мальчик устремился вслед за ней, прорываясь сквозь неподатливые ветви кустарника и деревьев. Продираясь вглубь чащи и вызывая своими движениями резкий треск, он, наконец, натолкнулся на широкую и светлую поляну, где посередине нее на толстом и расстеленном узорчатом ковре находились всевозможные кондитерские изделия от дорогих конфет, аккуратно разложенных по глубоким вазочкам, до шоколадных фигурок различных зверей, возвышающихся над ковром аж на полметра. И все это изобилие венчал большущий бисквитный торт с неподдающимся счету количеством слоев. Во главе этого изумительного «стола» восседала та самая не так давно вдруг неожиданно загоревшаяся птица, но уже в белоснежном оперении и ростом с человека. Ребенок был поражен увиденным, но еще больше его поразило то, как сидела птица. Подбоченившись и скрестив перед собой лапы, ее легко можно было принять за какую-нибудь важную особу из человеческого рода, если бы не ее внешний вид, указывавший на пернатое происхождение.
Птица жестом обеих крыльев пригласила мальчика к трапезе, затем проговорила грубым человеческим голосом:
– Прошу со мной отведать все эти прелести. Здесь все для тебя. Можешь есть столько, сколько заблагорассудится, никто не будет тебя останавливать. Это – благодарность за участие в моей судьбе, которое оказалось приятно моему сердцу.
Мальчик удивленно посмотрел на огромную птицу, пытаясь принять разумом то, что, оказывается, некоторые птицы владеют речью, по крайней мере, очень большие, и с недоверием произнес:
– Мои родители строго-настрого запретили заводить разговор с незнакомцами, и это не говоря о том, чтобы я с ними сидел за одним столом, вернее, ковром.
– Так давай познакомимся, мой юный друг. Меня зовут Аргут, и я царь всех птиц от крайнего севера до незримого юга. А как твое имя?
– Гауди! – звонко выдохнул ребенок.
– Вот видишь, теперь мы познакомились, и я для тебя уже не такой незнакомый. А теперь я настоятельно прошу скорее отведать вот эти изумительные кушанья, которые я приготовил специально для тебя, ведь ты очень устал на прогулке по полю и необходимо быстрей подкрепиться. Ты ведь голоден, я прав?
– Да, – ответил Гауди, со смущением приближаясь к ковру со сладкой едой. – Скажи, Аргут, пожалуйста, а что все птицы на самом деле умеют разговаривать как ты?
Клюв Аргута исказило некое подобие улыбки, граничащее с презрительной усмешкой, что мальчику очень не понравилось:
– Нет, не умеют. Такое позволить могут себе только цари, но они способны также и к мышлению аналогично людям, а иной раз и превосходят их в этом.
– Забавно, – Гауди осторожно взял в руки конфету в блестящей обертке, медленно развернул ее и откусил маленький кусочек шоколадной глазури. Приятная терпкость обвязала тонкие алые губы и язык, скользнула по небу, устремляясь дальше по горлу. Ууу, как вкусно! Мальчик откусил еще один кусок конфеты, уже побольше, затем еще один. И вдруг он почувствовал себя совершенно сытым. Но соблазн съесть конфету целиком, а потом и другую, а за ней и третью охватил его разум цепкими объятиями.