Но таинственные голоса и не собирались отвечать мальчику, они спокойно продолжили свою беседу:
«Гауди, прекрасный и отважный мальчик», – проговорил первый голос.
«Да, мне бы быть таким, – отозвался на эти слова второй. – Я бы, наверно, горы свернул, имея хоть чуточку от его победоносного характера».
«Слава герою! Слава победителю царя птиц!»
«А я бы за такой славный подвиг попросил у отца серебряную монету, – возник новый уже голос, более жесткий и грубый, чем два предыдущих. – И за каждый подобный серьезный поступок всегда бы получал вознаграждение, что позволило, повзрослев, стать уже достаточно состоятельным человеком».
«Да, это было бы настоящим делом».
– Нет! – вскричал Гауди и закрыл уши руками, а сомкнувшиеся веки покраснели от напряжения. – Замолчите немедленно! Уходите!
«Я бы теперь гордо ходил по королевству после одержанной победы», – не унимались голоса, и мальчик ощутил, как в прикрытых ладонями ушах щекотно и одновременно неприятно засвербело.
«Нет, гордость без богатства – тщетная штука. Звонкая монета всегда вес человеку добавляет, расчищает для него место в обществе».
«Не спорю, звонкая монета делает выше остальных смертных».
– Ааааа! – не имея сил больше слышать этот странный диалог таинственных созданий и не отпуская рук от головы, Гауди со всех ног помчался в деревню в поисках спасения, быстрей к своему дому.
Почти летя, мальчик не видел ничего вокруг и остановился только тогда, когда, едва не снеся шаткую калитку, ворвался в свой двор и уперся головой в жесткий живот отца.
– Папа, я больше не могу! – взмолился Гауди. – Они постоянно болтают в моей голове! Кто-то поселился там и изводит меня. Помоги, папа!
Симплик встревоженно приподнял голову сына, внимательно ее осмотрел, затем мягко улыбнулся и вытащил из правого уха ребенка большое пушистое перо цвета радуги. И уронил его на землю. Перо тотчас пожухло, сморщилось по краям и превратилось в пепел, будто брошенное в пылающий костер.
– А сейчас как? – Симплик с любовью посмотрел на мальчика.
– Все, их больше нет. Спасибо, папочка.
Отец наклонился и нежно поцеловал сына в щечку:
– Я всегда с тобой, моя радость.
Первые утренние лучи коснулись лица Гауди, мальчик открыл после сна глаза и потер их пальцами. Он прислушался к звукам в комнате. Тишина, только отец негромко разговаривает с кем-то на улице. Так это был всего лишь сон? Неприятный, ужасный, но такой яркий сон? Фууу… Как здорово, что все было не по-настоящему.
Гауди резво соскочил со своей кровати и побежал босиком к низкому окошку, желая узнать какая сейчас утром на улице погода. Но про эту затею ему пришлось быстро забыть, так как его внимание сразу привлекло то, что происходило во дворе дома. Его отец стоял в окружении пяти мальчишек возраста Гауди, и он с ними вел некую беседу. Мальчик подступил к приоткрытой входной двери, чтобы одним глазком выведать о ранних гостях, и его слуха коснулась неторопливая отцовская речь:
– Я очень рад, что вы здесь собрались просить моей помощи в обучении, братья-волшебники, – проговорил Симплик, потеребив рыжеволосого мальчика за его худенькое плечо. – Вы можете и даже, скажу больше, имеете право потребовать ее от меня. А все сделаю, чтобы научить вас всему, что знаю и умею.
– Господин Симплик, – воскликнул круглолицый толстячок, потерев рукой веснушчатый и крючковатый нос. – Так как же все-таки называется ваше волшебство, ваше дивное искусство?
Отец Гауди медленно присел на корточки и, глядя задумчивым взором мимо спросившего мальчика, произнес тихим и вкрадчивым голосом:
– Ооо, это древнее искусство, зародившееся еще при первых людях, и имя ему – человечность.