Вдохнув, я стала наливать настой во вторую чашку. И в самом деле: куда? Смотреть, как он другим девушкам улыбается да парней дразнит?
Я поставила чашки на низкий столик и села спиной к входу, спрятав босые ноги под подол.
Вот не думала, что встречу тех, для кого такой способ сидеть привычен…
Сурайя… Интересно, сколько Джастер там прожил, что так хорошо все их обычаи знает? И даже друг у него из домэров был…
А я как была деревенской простушкой в его глазах, так ей и осталась.
— Пей, хорошая, — кхэратун домэр пригубила настой, — пей.
Я кивнула, взяла чашку, но вкуса не почувствовала.
— Тяжело на сердце, когда милый на других смотрит?
Вздохнув, я снова кивнула и только тут поняла, что неожиданный вопрос застал меня врасплох.
— А…
— Ой вэй, ласковая, — улыбнулась Даэ Нану. — Я не первый десяток лет на свете живу, девичью любовь да ревность по глазам вижу. И собой он хорош, и поёт, как птица, и в танце за душу берёт. А ты недовольно на него глядишь. Что за собака меж вами пробежала?
Я поставила чашку на блюдце и разревелась, не в силах больше сдерживаться.
— Поведай мне, ласковая, — тёплая ладонь погладила меня по плечу. — Облегчи душу.
Глядя в добрые чёрные глаза, окружённые лучиками морщин, впервые в жизни я почувствовала невыносимое желание выговориться.
— Не нужна я ему… И другие не нужны… У него есть любимая, он по ней с ума сходит, а я для него пу… пустое место…
— Ой вэй, неправду говоришь, красивая, — покачала кхэратун домэр головой. — Он совсем другое пел.
— Не знаю я, что он там пел, — зло вытерла слёзы. — И знать не хочу, неправда всё это! Никто я ему!
— Эй, как оно… Краденый конь красивый, да нрав спесивый… — Даэ Нану задумчиво качала головой, пока я вытирала зареванное лицо и пила тёплый отвар, держа чашку дрожащими руками. — Не он тебя, а ты его увела? Другая у него на сердце?
Я покачала головой, вытирая лицо рукавом.
— Не краденый он, а брошенный. Она его прогнала давно. А он всё равно о ней думает. И мне говорит всё время, что я не его женщина… А я… я…
Глаза снова наполнились слезами, и я зашмыгала носом, стараясь опять не разревется.
— Э-э-э, хорошая, дым от огня идёт, — покачала головой кхэратун домэр. — У плохого коня прыти нет. А твой так танцует — меня, старую, за душу берёт, молодость вспомнить заставляет. Не верю я, что у него горит, да не греет.
— Не горит у него ко мне ничего, — я хмуро отпила из чашки. — Он на меня и не смотрит даже. И характер у него ужасный.
Кхэратун домэр мягко улыбнулась и покачала головой.
— Ой вэй, неправду говоришь, красивая. Так уж и не смотрел ни разу? И слова ласкового не сказал? И подарка не подарил?
Я вздохнула, понимая, что она права. Хоть я не могла вспомнить ни одного ласкового слова, зато очень хорошо помнила его руки и губы…
И подарки. Вот он, последний, на запястье красуется…
— Это было давно, — я поставила чашку на стол и обхватила колени руками. — И то он редко на меня смотрел. И он не ласковый. Он очень грубый.
Взгляд чёрных глаз недоверчиво скользнул по мне сверху вниз и Даэ Нану снова улыбнулась.
— Тот не конь, что узды не грызёт, землю не роет, копытами не бьёт. Дым от огня идёт, дымок к костру приведёт.
Приведёт, как же… К затушенному. И я даже знаю кем…
- Он меня к себе даже близко не подпускает. Сам говорит, что нас судьба свела, а сам… Только и слышу, что я не его женщина…
— Судьба, говоришь? — Даэ Нану оставила свой чай и встала, подойдя к невысокому шкафчику с множеством ящичков. — Эвон, какой у тебя конь вороной да горячий. Так и быть, посмотрю, что тебе с ним по судьбе. Только никому про то, что узнаешь, говорить нельзя, поняла?
Каким чудом я не уронила чашку — сама не знаю. Посмотрит, что мне по судьбе?! С… с Джастером?!
— А вы это умеете?
Старая женщина оглянулась, что-то доставая из одного ящичка. Но из-за укрывающей её плечи шали, я не видела, что и откуда она взяла.
— Есть способ, — с негромким стуком она задвинула ящичек и вернулась к столику, пряча руки под шалью. — Давным-давно домэрам его поведали как тайну великую, и знания эти от матери к дочери переходили из рода в род. Мужчинам к этим знаниям ходу нет и из домэров мало кто им владеет уже.
— Что это? — я во все глаза смотрела на Даэ Нану. Никогда не думала, что кто-то ещё умеет видеть судьбы, как Джастер…
Даже не так. До Джастера я вообще никогда о таком не слышала. Судьба, как боги и демоны, были для меня просто обычными словами, а не чем-то реальным.
Женщина мягко улыбнулась, разгладила ладонью покрывало на столике и я увидела, что во второй руке она держит толстую и потрёпанную стопку…
Не… Не может быть! Откуда?!
— Кто… кто вас научил этому?
Даэ Нану улыбнулась, но чёрные глаза смотрели очень внимательно.
— Матери наших матерей и отцы наших отцов звали его Дэвэл. Он тот, кто всё знает и поёт, как птица. Так ты готова узнать, что на сердце у твоего милого?
Я кивнула, понимая, что от Джастера такого признания точно никогда не дождусь.
— Тогда подумай о нём, красавица. Вспомни его, когда он с тобой рядом.
Вспомнить, когда он рядом… Как он смотрел… Как обнимал… Ох, Джастер…
Кхэратун домэр кивнула, прикрыла глаза и что-то зашептала, мешая колоду. Замерев, она открыла глаза, и с сосредоточенным видом начала выкладывать картинки на стол рисунками вниз. Закончив, она с улыбкой положила карты по левую руку и взглянула на меня.
— Не бойся, красавица, — она стала переворачивать карты рисунками вверх. — Думаю, что всё у вас будет…
Глядя на то, как с каждой открытой картинкой исчезала улыбка, я поняла, что если у нас с Джастером что-то и будет, то одни неприятности.
Эти картинки не были похожи на те, что я видела у Шута. Они были совсем другими.
И сердце неожиданно успокоилось.
- Ничего не понимаю, — Даэ Нану хмурилась, водя морщинистой рукой над разложенными картинками. — Что за глупости они мне говорят?
— Глупости? — я рассматривала картинки.
На самой первой — я едва не покраснела от такого бесстыдства, — были обнажённые любовники в густом лесу. И ладно бы, они лежали ко мне вверх ногами, а то ведь я видела их как есть…
Ниже этой парочки лежали две карты. Прямо на меня смотрел суровый мужчина с кинжалом и коротким жезлом в руках. Он сидел на ступеньках вардо, за его спиной висело колесо, а рядом стояла чашка. В паре к нему была девушка в богатом наряде, в окружении цветов, с кинжалом и кнутом в руках. Но она смотрела на кхэратун домэр.
Ниже под любовниками лежала картинка с разноцветным колесом, и последней красовалась картинка, на которой кузнец подковывал лошадь.
Отдельно в два ряда лежали ещё восемь картинок.
В верхнем ряду первой была женщина, плачущая на могиле. За ней двое мужчин играли кости на деньги. На третьей снова была печальная женщина, и замыкал ряд мужчина в красивых доспехах.
Второй ряд начинался с больного, лежащего в постели. Дальше человек в богатой одежде стоял над раскрытым сундуком с деньгами и держал в руках набитый кошелёк. За ним мужчина с задумчивым видом сидел под деревом. А на четвёртой… На четвертой был жутковатого вида скелет в белых лохмотьях.
— Ой вэй, кто-то из вас двоих говорит мне неправду, — кхэратун домэр постучала пальцами по бесстыдной парочке. — Не смотрел он на тебя, красивая? Боро Лил мне другое говорят. Совсем другое.
Щёки стали наливаться краской. И почему эта картинка тут оказалась?! Вон же их сколько, могла бы и другая быть…
— Это давно было, — я рассматривала домотканую дорожку, потому что смотреть на Даэ Нану было стыдно. — И всего несколько раз. Я ему не нравлюсь.
— Ай-яй-яй, — поцокала языком моя собеседница. — Нехорошо старую женщину обманывать, красавица. Вижу-вижу, что есть у него чувства и к тебе, и к сопернице твоей. И не может он решить, кого из вас предпочесть. Конь у тебя норовист, так и ты не так проста, как себя показываешь. Гордая ты и цену себе знаешь, и в себе уверена. Есть у тебя сила повлиять на него. И пользуешься ты ею успешно. Только сейчас оба вы недовольны друг другом. От несправедливости оба страдаете, друг от друга отвернулись.