В начале марта, проезжая по Бухарестской, Роман увидел Анжелику — в районе Фрунзенского универсама. Она шла навстречу его «Опелю», высокая, в спортивной синей куртке, в вязаной шапочке с огромным помпоном, из-под которой выбивались упругие темные кудри. Роман остановил автомобиль, когда Анжелика поравнялась с ним, окликнул ее.
— Привет, — сказала Анжелика удивленно, наклоняясь к его «Опелю». — Что ты здесь делаешь?
Аналогичный вопрос Роман мог бы задать ей. Впрочем, кажется, она говорила, что живет здесь.
— Вот, в магазин заехал. Садись.
— Я тороплюсь, — сказала Анжелика.
Ему пришлось самому выйти из машины. Легкая, почти невесомая — теперь Роман мог разглядеть ее. Ни о какой беременности не шло и речи — иначе живот был бы уже заметен. Худая, с подтянутыми ляжками, нахально улыбающаяся — Анжелика была такой, какой он увидел ее впервые. Пушистый помпон величиной с Анжеликину голову, подросткового покроя курточка — она выглядела весьма забавно.
— Не обращай внимания на мой внешний вид, — поймала его изучающий взгляд Анжелика. — Я на снегоходе собираюсь кататься.
— А, вот как? У тебя теперь есть снегоход?
Анжелика засмеялась и не ответила. Ей было весело. Роман стоял, глядя ей в глаза, как идиот, и не знал, что сказать.
— Ну, пока, — бросила она небрежно. — Удачи.
— Ничего не хочешь мне сказать? — спросил Роман.
— Что сказать? — подняла брови Анжелика.
— У тебя что-то живот совсем незаметен.
— И что?
— Аборт сделала, — сказал Роман.
Что-то дрогнуло в лице, и незаметная для посторонних глаз тень проскользнула.
— Так ты ничего не знаешь? — спросила Анжелика без всякого выражения.
— Нет, — насторожился Роман. — Что я должен знать?
Она закинула голову назад и посмотрела куда-то в небо.
— Ничего. Значит, так надо.
У Романа противно засосало под ложечкой.
— Нет, постой-ка! Что еще я должен знать?
— Ничего, — Анжелика расслабленно махнула рукой. — Не заморачивайся. Просто живи.
Она хотела идти, но Роман преградил ей дорогу. Наверно, это выглядело довольно смешно. Они стояли на краю тротуара, у самого поребрика, и проезжающие мимо машины обдавали их снежной грязью.
— Ты что-то хотела сказать, — настаивал Роман.
— Ерунда, — отмахнулась Анжелика.
— Ты никуда не пойдешь, пока не расскажешь мне.
— Я опаздываю, — она вскинула к самому носу руку с золочеными часиками на запястье. — Я из дома выскочила на пять минут. Еды хотела немножко купить.
— Ты живешь здесь с Максом?
— Да.
— Это он заставил тебя сделать аборт?
Анжеликины глаза внезапно потемнели — сейчас было и не разобрать, какого они цвета.
— Нет, — сказал она тихо. — Твоя жена.
— Что? — переспросил Роман с угрозой в голосе.
— Ты все равно не поверишь. Рома, я уже ничего не хочу говорить. Давай просто разбежимся. Живи как жил. Так лучше. Будто ничего и не было.
Ее глаза — пронзительные… темно-темно-зеленые.
— Ведь ничего и не было, — сказала Анжелика.
Роман пытался и не мог сдержать дрожь в руках, в ногах. Он мог бы ударить Анжелику — просто для того, чтобы она перестала врать. Она убила его ребенка по просьбе какого-то там красавчика, с которым наверняка изменяла ему, Роману, и теперь еще хочет бросить тень на его жену. Хотя…
— А я хочу услышать, что произошло, — сказал он. — Я знаю, что моя жена любит меня. Я знаю, что она молодец и умеет добиваться своего. Я горжусь ею. Мне бы просто хотелось знать, как ей удалось уговорить тебя.
— Элементарно! — воскликнула Анжелика со злой усмешкой. — Ботинками по животу.
— Что-о?!
— Я не хочу об этом. Это уже прошло. И потом, все к лучшему.
— Я не верю тебе, — сказал Роман жестко. — Ни единому твоему слову. Ты хочешь сказать, что она била тебя?
— Не она, — Анжелика опять смотрела куда-то в небо. — Ее друзья. Какая разница? Тебе это так интересно?
Роман вдруг отчетливо услышал музыку. Это была музыка Анжеликиной лжи. Все то, что она пела ему своим сладким сексуальным голоском… сейчас и всегда.
— Мне действительно интересно, как низко ты можешь опуститься, — сказал Роман. — Каких еще гадостей можешь наговорить про моего любимого человека. Ты думаешь, что я начну хуже относиться к ней?