– Вот вы, крылаты, всюду летаете и все знаете. А слыхали ли вы про Фэйри-Град?
– Опять он заладил про свой Фэйри-Град, – немедленно отозвалась Крыдра. – Там живут плохие жители!
– Почему же плохие? – прочирикал Лесквитт. – Тебе до них далеко, вот ты и завидуешь!
– Да, – отозвалось сразу много голосов, – они ведь летают. Конечно, не так как мы, но летают, а значит, чего-то стоят!
– Да они глупые! – разошлась Крыдра, – чудовищ плодят! Умные не плодят чудовищ!
– Зато они веселые! А ты все время ругаешься!
Тут к разговору подключилась Варна.
– У них даже полетелок нет! – прокаркала она.
Похоже, собиралась ссора, и крылаты готовились повыдирать друг другу перья, у кого они есть, и пух, у кого он был! Тибальд решил сменить тему. Перекрикивая общий гомон, он задал вопрос, которые уже давно мучил его:
– Вы все такие разные, а мы, гномы, одинаковые! Почему так? Лесквитт, как выглядели твои родители?
Воцарилась тишина. Похоже, крылаты никогда не задавали себе это вопрос.
– Мои родители были… людьми… – неуверенно вспомнил Лесквитт.
– А мои выглядели точно так же, как я, – прокаркали, прочирикали, пропели крылаты.
– А мы не помним своих родителей, – отозвались другие голоса.
Похоже, у Тибальда было немного шансов получить ответы на свои вопросы. Наверное, не было вопроса, по которому крылаты были согласны.
Полетелки затянулись до ночи. Каждый крылат очень хотел высказаться, и часто разговоры перетекали в споры, а споры – в ссоры.
Правда, у Тибальда сложилось впечатление, что несмотря на ссоры и на то, что они все такие разные, крылаты любят друг друга и чувствуют себя одной семьей!
Усталый, не получивший ответов ни на один из своих вопросов, но почему-то довольный, Тибальд примостился на ветке, укрывшей его своей хвоей, и мирно посапывал.
– А наш маленький гость уснул, – вдруг гаркнула Варна прямо ему на ухо. – А мы уже разлетаемся!
С этими словами она зубами схватила Тибальда, бросила его себе на спину и полетела вниз. Удивительно, но на этот раз ей было совсем не тяжело, она даже сама удивилась. Ободренная, она донесла гнома до самой избушки Масофага и, не попрощавшись, улетела.
Так, Тибальд стал гостем колдуна. Он познакомился с лесом и его волшебными обитателями, Масофаговой зайчихой Дромией и ее зайчатами. Масофаг приказал Дромии слушаться Тибальда, и зайчиха послушно выполняла приказы. Она и Тибальд подружились – приятной обязанностью гнома стало кормить зайчиху и ухаживать за ней. Он был весел и наслаждался жизнью, солнцем, светом и лесом. Гном долго болтал с Масофагом о Форстии, помогал волшебнику в домашнем хозяйстве, учился у него магии и сам научил Масофага тому немногому, что знали гномы.
Он расспрашивал всех встречных Форстийцев о Фэйри-Граде, но деревья о нем ничего не знали, крылаты знали что-то, но они противоречили друг другу, и невозможно было найти правду. Люди, которых было очень мало, почему-то очень мало знали о нем, а камни, похоже, вообще не умели говорить.
Прошел год, гном счастливо жил и радовался новому миру. Но беспокойные мысли постепенно все больше овладевали им.
– Что я делаю здесь? – спрашивал он себя, – все мои братья – гномы остались в Дорфии, изваяния моих родителей, вмурованные в стены, остались в Форстии. За тот год, что я нахожусь в Форстии, я не встретил ни одного гнома, у меня нет никого. Каждые сто двадцать три дня кто-то исчезает в Дорфии, но даже в обычные дни жизнь гнома уныла, скучна и беспросветна! Неужели ничего нельзя сделать?!
Он поделился своими тревогами с Масофагом.
– Неужели, никак нельзя помочь моим друзьям? Ты не знаешь, как свет солнца проник в мою каморку? Я не верю, что это – случайность: кто-то послал его.
– Мне кажется, я знаю. Ты сам его вызвал. Если хочешь помочь гномам, попытайся отыскать вход в Дорфию. Попроси Дромию показать тебе его, она ведь первой обнаружила тебя!
Но Тибальд, как ни пытался, не смог отыскать тот самый проход, который вывел его из-под земли. Дни проходили за днями, и гномом стало овладевать уныние. Он пытался отвлечься, помогая своим новым друзьям, но ни сооружение Магического Бочонка для медвянников, всегда полного меда, ни изготовление специального удобрения для дубелей, которое помогало им переносить засушливые дни, не одолели это уныние. Гном чувствовал себя почти преступником: ведь он живет радостной веселой жизнью в то время, как его братья влачат жалкое существование. Тибальд осознавал, что его жизнь проходит понапрасну и ничего нельзя изменить. Кроме того, ему начинало казаться, что Масофаг скрывает многое от него: он часто не договаривал фразы, ходил с загадочным лицом и думал о чем-то своем. Попытки гнома выяснить, что же творится с его новым другом, не достигали успеха: Масофаг не хотел раскрываться перед гномом. Мало-помалу, мысли Тибальда изменили русло и потекли в новом направлении.