Флёр округлила глаза в непонимании, и Малфой едва удержался, чтобы не закатить свои. Ясно. То ли он проговорил это слишком быстро, то ли она ни черта не понимает сарказма.
— Флё’г? — они услышали довольно низкий голос и повернулись, прерывая свою «беседу».
Мадам Максим прошлась по ним взглядом и быстро начала тараторить что-то на французском, уводя свою ученицу прочь. Флёр еще раз посмотрела на Малфоя из-под ресниц, прежде чем посеменить за директором. Драко вздохнул, толкая дверь. Там никого не было. Но это ненадолго.
Большинство студентов захотят сделать это ночью, вдали от заинтересованных глаз. Малфою было плевать на этот аспект. Он привык к заинтересованным взглядам: ненавидящим, полным зависти, раздражения, желания, вопросов. Но никогда — равнодушия. Ему нужно было сделать это так, чтобы не вызывать вопросов у того, кто сейчас лежал на соседней кровати от Драко, если вдруг что-то пойдёт не по плану. Плану, в который его не посвятили. Взгляд вновь дёрнулся к ночному небу. Чёртов отец!
На какую-то минуту Драко пришла в голову мысль наплевать на обещание и забить. Просто назло Люциусу. Но отступить… это бы слишком ударило по самолюбию Драко. Он сделает то, что нужно, но потом вытрясет чёртову душу из отца, если он не предоставит ему ответы.
С этими мыслями парень наколдовал кусок пергамента и, выведя аккуратным почерком своё имя, бросил его в кубок, который проглотил листок, не поперхнувшись, только затрепетав синими языками пламени в признаке одобрения.
***
Гермиона могла поклясться, что если съест ещё хотя бы крошку, её разнесет до состояния двоюродной тётки Гарри, которую он надул в прошлом году. Она ничуть не поощряла такие неконтролируемые выбросы магии, но история кончилась хорошо, поэтому в их троице это была закостенелая шутка «для своих».
Она обвела взглядом зал. Студенты уже не так налегали на еду, поэтому за столами больше разговаривали. Первое впечатление прошло, и люди начали знакомиться ближе. Шармбатонки до сих пор не вызывали приятных чувств внутри Гермионы, но лишь потому что вели себя так высокомерно, что становилось странно, почему Малфой учится в Хогвартсе? Вот куда его на самом деле нужно было отправлять.
Гермионе захотелось дать себе такой силы пощёчину, чтобы лязг заполнил весь зал. Она вспоминала о слизеринце уже который раз за этот день. Его выходка вчера вечером перешла все границы. Гермиона не рассказала об этом друзьям по двум причинам. Первая: ей не хотелось признаваться в том, что она забыла о просьбе Гарри, а без упоминания об этом невозможно было что-то сказать. Ну, а вторая ясно рисовала картину в её голове, где эти двое пойдут искать себе приключений на одно место, пытаясь разобраться с Малфоем. Нет, это было совершенно неуместно.
Гермиона нашла взглядом стол слизеринцев, за которым сидели гости из Дурмстранга. Белая макушка Драко выделялась, поэтому она быстро нашла его среди всех. Он как всегда сидел рядом со своими дружками, переводя взор от одного блюда к другому, словно не мог определиться, какое именно достойно такой чести — оказаться на его тарелке. В голове Гермионы пронеслась мысль, что, наверное, таким же взглядом Малфой обводил и девушек, будто они кусок еды, думая, есть ли у него сегодня настроение для этого вида мяса. Грейнджер скривилась, вспоминая разговоры девочек в туалете и то, что некоторых из них вполне устраивала подобная участь. Гадость.
Паркинсон пододвинулась к Драко так близко, насколько это вообще было возможно. Она улыбалась, как всегда крутя свои волосы. Очевидно, за тем столом ощущалось предвкушение, как и везде. Когда Дамблдор встал, заметив опустевшие тарелки, Гермионе стало легче. Наконец можно было отвлечься от мыслей в своей голове.
— Когда кубок примет своё решение, я хочу, чтоб выбранные чемпионы подошли к столу, а затем направились к комнате, примыкающей к залу, — сказал директор, указывая на дверь позади учительского стола. — Там они получат дополнительные инструкции.
Один взмах руки старого волшебника, и все свечи в помещении погасли, погружая зал в полумрак. Гермиона много видела за эти годы в Хогвартсе, но подобное всё равно сбивало дух. Дамблдор в такие моменты казался повелителем замка, где каждая свеча подчинялась его приказам, хотя, естественно, это было глупо, ведь этот волшебник способен на гораздо большее, чем просто потушить огонёк.
— Ещё секунда… — услышала она напряжённый вздох Ли Джордана, и правда: спустя миг синее пламя кубка окрасилось в ярко-красный, вызывая радостные вздохи студентов.
Алые искры взмыли в воздух, выплёвывая клочок пергамента прямо в руку директору.
— Чемпион Дурмстранга… — он быстро прошёлся глазами по написанному. — Виктор Крам!
Впервые за столько времени Гермиона увидела отблеск хоть каких-то эмоций на лице у этого человека. Взмахнув кулаком, Крам улыбнулся, принимая дружеские похлопывания по плечам от однокурсников.
— Это было очевидно! — крикнул Рон, и Грейнджер бы сказала, что он рукоплескал громче всех, если бы не Каркаров, который выглядел как дитя на Рождество.
Постепенно шум зала стих, и пламя вновь покраснело, словно смутившись от сотен взглядов, прикованных к нему.
— Чемпион Шармбатона — Флёр Делакур! — возвестил Дамблдор.
Девушка, которую Рон ещё в первый вечер назвал вейлой, встала с такой очевидной горделивостью, что было бы комично, если бы она сейчас споткнулась и распласталась посреди Большого зала. Однако, Флёр Делакур лишь отбросила гладкие блондинистые волосы, что за бредовая привычка, и прошла летящей походкой к кабинету, игнорируя рой аплодисментов ей вслед.
В отличие от коллег Виктора шармбатонки едва сдерживали слёзы, а две крайние натурально рыдали, спрятав лица в ладонях. Что? Вот вам и женская дружба.
Все вновь повернулись к кубку, хотя Рона пришлось пнуть под локоть, чтобы тот перестал пялиться вслед девице, словно полоумный.
— Чемпион Хогвартса, — произнёс Дамблдор, раскрывая пергамент, — Драко Малфой!
Если бы не вой аплодисментов от Слизеринского стола, все бы услышали надрывное «Что?!» от Гарри и Рона.
И правда. Что?
Пока гриффиндорцы вокруг стали красными как свёклы от злости и возмущения, у Гермионы просто пропал дар речи. Что?!
— Кубок вообще был сделан в Англии? Он точно знает значение слова «самый достойный» на английском языке? — не унимался Уизли, пока Гермиона смотрела на слизеринский стол, где люди вскочили на ноги и начали кричать и топать ногами, хлопая. У Паркинсон вот-вот должно было отказать сердце, судя по реакции.
Годрик, что за бред? Малфой усмехнулся краем рта, поднимаясь с места и направляясь к кабинету. Его походка была, как всегда, ленивой и неспешной. Грейнджер подумалось, что, несмотря на весь свой пресловутый аристократический лоск и набивавшую оскомину выдержку, он вечно выглядел слегка потасканным.
— Это просто немыслимо! — покачал головой Гарри, устав ждать от подруги хоть какой-то реакции, кроме шока, и уже принялся выплескивать своё негодование на какого-то ближайшего гриффиндорца, который, несомненно, был с ним полностью согласен.
— Чудесно, чудесно! — улыбнулся Дамблдор, пытаясь приглушить радость Слизерина. — Теперь мы знаем имена всех чемпионов. Долг каждой из школ — оказать поддержку своим друзьям, которые столкнутся с…
Дамблдор запнулся, потому что глаза студентов вновь устремились ему за спину и, повернувшись, он понял, почему. Огонь в кубке покраснел, а через секунду в воздухе появился ещё один пергамент, неприкаянно летавший под ошарашенными взглядами людей. Директор сделал несколько шагов назад, ловя его пальцами.
Весь зал сверлил старика в ожидании, пока тот таращился на лист, словно там было написано на китайском.
— Гарри Поттер, — наконец сказал он, кашлянув.
Нет, сегодня с миром явно было что-то не то. Или у Гермионы с восприятием. Уже второй раз за последние пять минут ей хотелось встать и заорать: «Что, чёрт возьми, происходит?!»