***
Ванька успел уже встать и одеться, дожидаясь злосчастных шести часов утра («у нас-то два часа дня — обед!»), когда к нему постучали. Он открыл дверь и запустил стоявшего в маленьком коридорчике Хенрика, озарившего сумрак раннего утра в комнате подозрительно жизнеутверждающей улыбкой.
— Завтрак через полчаса, — сообщил он, протянув стакан с сомнительной розово-зелёной субстанцией.
Иван подозрительно принюхался и услышал:
— Пей спокойно, за ночь не протухло. Я уже попробовал. Не натуральный. Из пакетов льют.
Что льют из пакетов, парень так и не понял и, решив поинтересоваться этим у Димыча, покорно распробовал.
— Как рука? — между тем продолжал интересоваться немец.
— Да вроде норм, — кивнул головой Ванька. — А что?
Хенрик, внезапно воплотившийся учеником иллюзиониста Кио, мгновенно развернул перед парнем туристическую - яркую и глянцевую - карту Чичен Ица и голосом Левитана приступил к промывке мозгов.
— Пещеры Баланканче! Дословно можно перевести как «трон Священного Ягуара». В каких-то 3 км от центрального храмового комплекса в 1959 году индейский сторож, охранявший Чичен Ицу от вандалов, Хосе Умберто Гомес, в старых пещерах нашел замурованный проход. Там, за этой дверью, на сегодняшний день найдено множество пещер с разнообразными - весьма интересными! - историческими артефактами, но я не о них.
Среди множества естественных каверн обнаружен огромный грот, в центре которого стоит известняковая колонна. Майя считали, что это ось мира, связь между подземным и небесным мирами. Пещера получила название Комнаты Мирового дерева. Вот, посмотри, на трехмерной модели это выглядит так!
Ванька посмотрел на фотографию перекрещивающихся, вьющихся и параллельных зелёных мерцающих лучей, уходящих в бесконечность, и выпалил:
— Карта перемещений!
— Вот именно, — удовлетворенно констатировал … деятель от науки.
***
Найдя Димона и почти насильно изъяв его из-за компьютерного стола, мужики, обмениваясь заговорщицкими улыбками, приступили к завтраку. После двух омлетов, каши и пяти бутербродов Дима стал воспринимать действительность и, перестав просчитывать возможные варианты событий, обратил наконец свой взор к действительности.
— У нас проблемы? — прищурился он.
— Необременительная прогулка с целью приобщения к истории родной планеты, — коротко повторил рассказ Хенрика Ванька.
— Если бы здесь был дядя Андрей, — осторожно начал Дима, — то он бы спросил…
— Тебе пять или шесть ложечек сахару?..
— Три, но шоб я видел! — вздохнул Димон и согласился.
***
Где-то в темноте южной ночи звонил телефон. Звонок пронзительно вонзался в уши и отдавался боем кремлевских курантов глубоко в голове. Андрей Дмитриевич пошарил на тумбочке, спихнул на кафельный пол причину резкого пробуждения и, матюгнувшись, включил ночник. Телефон продолжать взывать к абоненту, противно вибрируя на полу. Сонная марь постепенно рассеивалась, за окном брезжил рассвет.
— Я слушаю?
— Пап, привет, сколько у вас времени? – жизнерадостно зачирикал подозрительно бодрый сын.
— А ты позвонил за этим? — поинтересовался окончательно проснувшийся отец. — У Димона выясни. Он у нас энциклопедист.
Димон, видимо, не стал ждать, пока к нему обратятся, и наглядно это время указал, потому что в голосе Ивана прорезались виноватые нотки:
— Ну, извини. Но тут срочное дело.
— Ну, говори уже! — буркнул прокурор, осознав, что поспать ему все равно не дадут.
— Тут Димыч провернул одну торговую сделку, и у нас есть некоторая сумма денег. Я немного тебе переведу на карту, а ты бери ребят и к нам в отель. Пусть там поживут. Я связался с парнями, только у близнецов загранпаспорта нет. Я лечу завтра «Азуром» домой, беру их документы, а ты пока с дядей Серёжей договорись, чтоб ребятам по-быстрому паспорта напечатали.
Трубка запипикала, и Андрей Дмитриевич почувствовал, что седеет.
Сбербанк онлайн показал пополнение счета. На миллион рублей…
========== Глава 24 ==========
— Клянусь рогами Минотавра! — кричал Приам. — Ты ли это? Мой славный и великий друг! Когда ты вошёл в порт? Почему я не знаю о твоем приезде? Скорее поднимайся ко мне, чтобы быть как можно выше к небу, ибо поэт подобен богу, а поэт и лучник подобен мысли, пущенной прямо в зад толстой Гере на Олимпе! А ха-ха-ха!
Аполлон, только что сошедший по настилу с триремы «Мимесис», славного изобретения коринфянина Аменокка, только тяжело вздохнул и, раскинув руки, точно аист крылья, ускорил шаг, приготовившись к медвежьим объятиям вечно нетрезвого царя.
…Этот месяц был подобен мертвому сну. Он занимал себя всем и сразу, стремясь ускорить ход усталого Хроноса. Сам следил за выдачей обеда, писал поэму, лично выправлял наконечники стрел и даже грёб, дабы мускулатура не превращалась в жирное тесто во время длительного пути.
«С удовольствием пустил бы стрелу в твой толстый зад…», — думал он, старательно напрягаясь, чтобы уберечь от перелома свои рёбра, сжатые бычьими окороками Приамовых бицепсов.
Этот рыжебородый массивный воин неумело, зато решительно растрачивающий богатое наследство троянского рода, не вызывал симпатии у любителя утонченного слога, но был нужен. Ради ДЕЛА.
Поход в Африку был необходимостью и практически увенчался победой. Оставалась одна деталь.
Наконец, троянец прекратил свои излияния радости и собеседники, громко обсуждая великого Гелиоса, «тепло приносящего», тяжело поднялись на гору к дворцу.
— Вина! Мне и моему другу! — прорычал запыхавшийся царь встречавшим.
Из толпы отделилось, словно дуновение Эола, нежное создание и подобно нимфе приблизилось к двум почти обезумевшим от жары мужчинам.
Выпив разбавленного кисловато-терпкого коринфского напитка, Аполлон поднял голову от опустевшего кувшина и спросил:
— Кто ты, прекрасная?
Он устал от тяжелого и бесконечно нудного пути, жары и воняющего потом кабаноподобного царя. Ему хотелось в мегарон и женщину.
«Эту», — подумал он.
— Кассандра, дочь моя! — проревело рядом. — Выросла.
«Дочь… — с досадой подумал прибывший. - Ну пусть и дочь, мало ли дочерей у мелких царьков по побережью. Эту. Хочу».
Поздно, заполночь, когда дорогой, крашенный финикийским порфиром хитон превратился от жира, вина и чадивших бараньим салом светильников в грязную вонючую тряпку, гость и хозяин, наконец, разошлись.
Прямой как скамья Приам долго желал добрых снов и, естественно, велел цесаревне проводить дорогого гостя до его спальни.
Утром Аполлон вспомнил ее вскрик и то ощущение погружения в мягкую, женскую, непрочно закрытую плоть, легко разорванную им…
Вспомнил кровавое пятно на светло-персиковой ткани пеплоса и голос, то срывающийся на стоны, то выплёвывающий ругательства, но лицо почему-то расплывалось.
Сколько раз проклянет он себя за эту дурную мальчишескую похоть?
Глупый царь оказался заботливым отцом и, осознав, что Аполлон не желает брать его дочь в жены, отказал в подарке. Не помогло ни золото, ни дорогие вина, ни ткани.
И напрасно молила, заламывая руки, Кассандра, согласная стать одной из нищих порн, служащих для утех приплывающих, лишь бы этот зверь, забрав кусок небесного металла, убрался навсегда. Напрасно просили, стоя на коленях перед владыкой, умные лафагеты. Приам был непреклонен: «Наследие предков останется лежать там, куда его положил сам Зевс».
Участь Трои была решена.
***
Алые сполохи среди чёрной удушающей тишины создавали под немыслимыми углами странные геометрические фигуры. Тьма шепталась…
— Красивую легенду мы вспомнили, Аид.
— Мы пробуем ее возродить, моя Перфесона.
— Яйааааааа Лилит, — смеялась мгла.
***
«Если Вы сами не умеете радоваться жизни, то почему эта самая жизнь должна вдруг радовать Вас?», — думал Андрей Дмитриевич, спускаясь по ступеням навстречу закату на озере Ван и жене. Та бодро парковалась у огромного тутового дерева под призывные крики мальчишек: